- Как я понял, уважаемый, в отсутствие графа всей полнотою власти в городе обладаете вы. И более того, я твердо уверен, что это именно вы, а не кто-то иной. Так что? Будете говорить? – Джей и не думал обнажать клинка, но на лице мэра он явно читал страх быть порубленным на куски. Ученик ворска едва ли превышал старика ростом, а мэр от ужаса сгорбился так, что, казалось, он и вовсе пополам сложился.
- Так ведь о чем толковать-то мне с вами, господин? – голос мэра дрожал. – Все у нас хорошо, все ладно. Богиня миловала, живем тихо-мирно, никого не трогаем…
- Сотрудничать со мной в ваших интересах, - Джей решил держаться избитых фраз, надеясь, что до дурака-мэра так скорей дойдет, - в ваших, уважаемый. Не в моих. Я – чужестранец. Никтиец, как сами можете видеть. Ничто не мешает мне покинуть сей благословенный град, оставив вас наедине с необузданным чудовищем, бесчинства коего рано или поздно будут стоить вам бунта, наедине с вашим храмовником, наперекор своему уставу бездействующим, и, в довершение, наедине с вашей собственной глупостью, уважаемый мэр. Я могу сделать так. Но… покажется ли такой исход наилучшим бедствующим горожанам?
Мелкие глазки мэра бегали из стороны в сторону, но отвечать он ничего не отвечал. Джей возвел очи горе. Его учение предписывало сохранять невозмутимость и спокойствие духа в любой обстановке, однако ж этот усраный городок уже начинал его бесить. Грязные улочки, серые стены, люди, злые от собственного ничтожества. Впрочем, в здешних краях даже города были на одно лицо. Путешествуя по ним пешком – так как ни один крестьянин или торговец из здешних в здравом уме ни за какую плату (даже если б Джею было чем заплатить) не взял бы на телегу наряженного в характерную форму «поганого никтийского язычника» – от одного к другому, ученик ворска все сильней и сильней ощущал тоску по родным местам. Каждую ночь ему снились благоухающие сады, цветущие у подножья горы Никта, журчащие ручьи, зеленые террасы, по которым скользили блики солнца, пробивающегося сквозь Грозовые Небеса.
Блуждая по безрадостным просторам так называемых «Вешних Пределов», «благословенных земель», по-рабски покорных порочному азанитскому Ордену тибалистов, Джей ничего так не желал, как возвращения домой. Воины-ворска с горы Никта издревле привыкли считать одержимых своей Волей Света азанитов врагами, но сменялись поколения, гремели войны, и, случалось, храмовники Ордена бились с ворска бок о бок. Впрочем, заставить Пресветлого Архонта тибалистов пойти на переговоры с «неверными» могло только событие из числа экстраординарных и неспроста. Для тех, кто со всеми вокруг разговаривает с позиции силы, просить чужой помощи – означает показать собственную слабость. К счастью, в Вешних Пределах, раздираемых склоками людей и богов, время от времени происходили вещи, совершенно выходящие за рамки людского понимания.
Одной из таких вещей были существа, почитающие род человеческий за еду.
В сердце чумных земель, на дне Геенны обитало инфернальное чудовище – Хозяин Воронов – древнейшей и самый могучий из богов. Сознавая свое превосходство, он проявлял лишь весьма слабый интерес к жизни Вешних Пределов, чего нельзя было сказать о его детях. Озлобленные, мучимые неутолимым голодом, имеющие вид, для человеческого глаза пугающий и противоестественный, они преследовали любую добычу. Редкие из них были сколь-нибудь разумны. Но даже те чудовища, которыми не двигало ничего, кроме тупой ярости, могли учинить ужасное опустошение.
- Позвольте поинтересоваться, а того крестьянина возле ворот, должно быть, волки загрызли? – полуразъеденный, будто кислотой, труп Джей обнаружил не на погосте и не в дремучем лесу. Практически в самом городе! Чудовища ни за что не подойдут настолько близко к человеческому жилью, если только не будут уверены в полной безнаказанности. Любопытно знать, куда смотрит Орден?
Храмовники не рисковали выходить против чудовищ в одиночку, за что, по мнению Джея, и заслуживали презрения. Вместо этого они обучали охоте на тварей простых солдат, формировали из них отряды и целые полки, предназначенные только для истребления чудовищ. Огромные потери не смущали тибалистов. Азанитская паства как никакая другая среди многочисленных конфессий Вешних Пределов отличалась обилием фанатиков, готовых встать под знамена Ордена по первому слову святых братьев.
Владетели горы Никта не взваливали бремя уничтожения врагов рода людского на плечи простого народа. Сбитые с толку многолетней враждой тибалистов и Никты, многие мнили единственной причиной существования ворска борьбу с храмовниками Ордена. На самом же деле ворска презирали убийство людей для достижения политических целей, почитая сие действо недостойным настоящего воина. А ослепленные своей Волей Света азаниты не желали видеть, что бойцы Никты гораздо эффективнее в сражении с чудовищами, нежели кто-то иной.
Так Джея учили наставники со священной горы. Но местные явно думали по-другому.
- Стало быть, волки, твоя милость, - дверь с грохотом распахнулась, впустив в комнату плечистого мужичину с посеченным лицом. – Тебе до этого какой интерес?
- А вы…
- А я – капитан местного ополчения. И помощник мэра, - старик аж воспрянул при этих словах. – Зови меня Войцехом, никтиец.
- Простите, могу я…
- Можешь. Можешь вытворять тут, что твоей милости будет угодно – у Ордена с Никтой нонче мир. Можешь также валить отсюда подобру-поздорову. Чего твоей милости и советую. Язычники нам тут не нужны.
«Язычники»! А сказано-то с какой ненавистью!
Джей в очередной укорил себя, что не додумался спрятать катану перед походом в город. Прежде он мыкался по пограничным поселениям, где к ворска привыкли, да и азан исповедовали далеко не все. Храмовники вкупе с их пособниками отождествляли любой кривой меч с никтийскими ворска, а потому презирали такое оружие.
- Мне в полной мере понятна ваша неприязнь ко мне, уважаемые. Но вы, право, зря опасаетесь, - Джей намеренно избегал говорить «боитесь меня», дабы не вызвать негативной реакции, - актов агрессии и провокаций с моей стороны.
- Ты мне, твоя милость, тут зубы-то не заговаривай…
- Не смею и пытаться. Послушайте, если вы не желаете объявлять награду за голову чудовища, я согласен убить его бесплатно. Сражение с чудовищем станет для меня отличной практикой.
- Ступай тренироваться в другое место. Наш город находится под протекцией Ордена святого Тибальта Разителя. Святой отец оборонит правоверных от чудовищ!
Да, еще на подходе к городу Джей почувствовал биение неистового огненного клубка, «внутреннего солнца», как называли его тибалисты. Те, кто говорит, будто храмовники продают свои души Свету, ничуть не преувеличивает.
- Отчего же в таком случае он бездействует? Почему не выступит на защиту своей паствы? Быть может, он просто боится?..
Мэр как по команде перестал дрожать и, казалось, умер стоя. Капитан кинулся вперед навис над Джеем глыбой ярости и оскорбленных религиозных чувств.
- Еще одно слово, никтиец! Еще одно слово и, клянусь язвами святого Эрца, я вышибу тебе мозги, а труп выброшу на дорогу. То-то тварь порадуется!
«Чудовища никогда не едят падаль, если у них есть возможность отведать живой плоти», - хотел сказать Джей. И еще: «Но, во всяком случае, я не советовал бы вам угрожать ворска».
Но он промолчал. Во-первых, потому что убивать ни в чем неповинных горожан в его планы не входило. Даже этого вот капитана, наверняка ветерана армии тибалистов, душегуба и бандита. Ну а во-вторых, не был Джей никаким ворска – всего лишь учеником, еще не прошедшим испытаний на право зваться воином.
- Я удаляюсь.

***

Мысленно осыпая проклятьями азанитов, тибалистов и весь их бесполезный Орден, оставив уже попытки сохранить хваленую никтийскую невозмутимость, Джей поспешно покинул город. Он знал, куда ему следует направиться. Чудовище обитало среди сопок к северу от наезженного тракта – это было известно всем, от крыс в амбарах до пресловутого храмовника. «Святой Отец» прекрасно знал, где искать зверя, точно так же как и то, что он обязан защитить свою паству. Знал, но ничего не предпринял, трусливо укрывшись за каменными стенами.
Наставники преподавали молодым ворска презрение и недоверие к азанитам, особенно к крылу тибалистов, самых оголтелых из них. И верно. Чего же еще заслуживают, с позволения сказать, воины, прикрывающиеся громкими словами, а на деле прославившиеся лишь массовыми резнями, избиениями и охотами на еретиков и иноверцев? Впрочем, Джей понимал, это только часть воспитания. В жизни все иначе, слабые духом встречались и среди храмовников, и среди ворска. Рассказы старших товарищей, исходивших не одну дорогу, уничтоживших не одного врага рода человеческого, утвердили его в этом мнении еще в ранней юности. Но в данном случае, под словами наставников Джей подписался бы с чистой душою.
Не став выходить на тракт, где он рисковал повстречаться с кем-нибудь менее уравновешенным, чем капитан Войцех, Джей зашагал на север по заливным лугам, широким полукольцом опоясывающим город. Какой-то пастух, завидев человека с кривым мечом, пустился наутек. Джей знал, что догонять его и пытаться убедить в собственном миролюбии совершенно бесполезно. Он не один месяц провел в странствии и успел понять, сколь качественно проповедники азана умеют промывать мозги людям.
Бесспорно познавательное и поучительное, путешествие по безрадостным землям Ордена все же не доставляло Джею особого удовольствия. По правде, его здесь ничего и не держало. Юноша в любой момент мог бы вернуться под сень горы Никта, величественным шпилем возносящейся к Грозовым Небесам.
Мог, но не смел и помышлять об этом. Эта часть испытаний на статус воина была призвана не столько проверить стойкость ученика и мастерство владения клинком, сколько его решимость посвятить жизнь воинскому делу. Годы суровых тренировок, навыки, прививаемые ученикам с молодых ногтей, ничего не значат, если сам человек не чувствует в себе тяги и способности стать ворска. Мечник, не желающий сражаться, в лучшем случае будет бесполезен для Никты.
А еще вероятней – принесет массу вреда.
Свобода выбора и добрая воля являлись еще одними из тех черт, что отличали ворска от храмовников, пестующих орды фанатиков и посылающих их на убой. Их религия – азан – должна была доминировать. Вопрос цены за это для Архонта Ордена тибалистов не стоял вовсе.
День уже склонялся к ночи, когда Джей наконец углубился в хвойный лес, густо покрывающий северные сопки. Чудовище обитало где-то неподалеку, мощь его жуткой ауры уже практически превышала уровень, который способен выдержать восприимчивый человек. Храмовники предпочитали сражаться днем, поговаривали, солнечный свет якобы делал их сильнее. Ворска, посвящающим значительное время тренировке спиритических навыков и ментальной концентрации, в принципе было все равно – день ли, ночь.
Однако… Лишь богам известно, какая тварь облюбовала здешние леса. Возможно, это всего-навсего трехглавый иныжи. Или огнедышащий каак, тогда совладать с ним будет уже не так просто. Ранее, обследовав труп крестьянина, Джей пришел к выводу, что чудовище охотится за человеческой плотью, а духовная субстанция его не интересует. В таком случае Джею оставалось уповать только на владение мечом.
Это обстоятельство в большой степени успокаивало юношу, ибо в своей спиритической силе он не был так уверен.
Но если бой – то бой днем. Может, при свете солнца чудовище присмиреет – такое изредка случалось. Джей присел на берегу лесного ручья, под сенью огромной ели. Спать он не собирался, лишь слегка подремать, краем восприятия чутко отслеживая изменения в ауре врага.
Час проходил за часом, но тварь и не думала сдвигаться с места. Спит? За многие века противостояния Хозяину Воронов ни ворска, ни храмовники так и не сумели выяснить, испытывают ли чудовища реальную необходимость в отдыхе. Их голод, направленный преимущественно на людей, происходил скорее от чувства отторжения их хаотической природой человеческого существа как основного творения Закрепощенного. Закрепощенное и Незакрепощенное, их взаимодействие и единство, были краеугольным камнем мироздания. Внутри каждого организма, каждой частички материи они сочетались гармонично, порождая светлое и темное, жизнь и смерть, и иные вторичные начала. Но Хозяин Воронов и его чудовища были ошибкой, торжеством Незакрепощенного, вопреки первоосновам не вступившего в симбиоз с Закрепощенным, его анклавом, где не было места порядку.
Таким образом, не являясь элементом мира, где Закрепощенное и Незакрепощенное присутствовали в некоторой перманентной пропорции, но вопреки всему существуя в нем во плоти, чудовища просто-напросто не подчинялись его законам. Здесь, в Вешних Пределах, где собирательная аура людей, животных и прочих творений Закрепощенного, приглушала их хаотическую природу, детей Хозяина Воронов еще представлялось возможным экстерминировать. Понятие «убивать» к ним подходило едва ли. Но чем ближе к Геенне, тем неуязвимей они становились. А на самом дне, где не было ничего, кроме голых камней и изломанных скал, чудовища имели неограниченную силу.
Чем больше людей они пожирали, чем больше воплощений Закрепощенного уничтожали, тем слабей становилось отторжение с его стороны, и тем живучей становились чудовища. Имея согласие, что отродья Хозяина Воронов – страшная болезнь, поразившая мироздание, ворска и храмовники расходились в причине, почему их необходимо изводить. Ворска превыше всего ставили выживание человеческой породы, а храмовникам на гибель людей было плевать. Они тряслись лишь над сохранностью своего дражайшего Закрепощенного.
Рассвет застал Джея безмятежно спящим. Жестоко укоряя и стыдя себя за проявленную слабость, юноша поспешно умылся и напился воды из ручья, после чего продолжил путь. Несколько часов он пробирался сквозь лесную чащобу, ориентируясь по ауре чудовища. В простонародье ходили слухи, будто ворска умеют стремительно передвигаться по лесу, прыгая по веткам и вершинам деревьев. У Джея эти утверждения вызывали лишь усмешку. Не то, чтобы это было невозможно… вот только зачем?
Ни единого зверя не встретилось ему, ни единая птица не пела, приветствуя наступление утра – все убежали, спасаясь от чудовища. Джей знал, что если б у деревьев были ноги, они тоже бросились бы врассыпную. Они чувствовали, и юноша тоже ощущал это, пришел, не хищник, не убийца и даже не враг всего живого. Пришло исключение из законов привычного мира, разрыв в узоре сущего, отрицание порядка.
Язва Незакрепощенного. Чудовище.
Оно затаилось на опушке леса, на склоне высокой сопки. За пару сотен шагов до нее аура твари стала настолько невыносимой, что Джей едва сдерживал рвоту. Нет, это явно не иныжи – нечто на порядок опаснее. Достав из ножен катану, юноша начал медленно подкрадываться к опушке. Он всерьез не рассчитывал, что чудовище до сих пор его не почуяло, но все же…
Сквозь реденький подлесок, зачахший и пожелтевший от миазм, проглядывала эбонитово-черная туша твари. Джей тенью скользил сквозь заросли мертвых елочек, и ветви со скрученными иголками рассыпались трухой при прикосновении к его одежде.
Туша заворочалась, приподнялась, высматривая незваного гостя, и Джей на миг застыл, пораженный. Чудовище, по всей видимости, не имело постоянной формы. Оно пульсировало, перетекало, разверзалось пастями и жвалами. Безжизненная земля под ним исходила белесым дымом, трескалась.
Танатос.
Смерть, которая хуже смерти. Танатосы, бывало, пожирали других чудовищ наравне с людьми, поглощали горные породы, заползали в полноводные реки и осушали их – столь чужды они были этому миру. Джей прежде только слышал и читал о таких. Сразу стало понятно, почему местный храмовник не выступил против твари и не отправил ополчение. Бесполезно. Абсолютно бесполезно. Здесь требуются четыре-пять опытных ворска, а уж азанитских храмовников понадобится десятка полтора.
Чудовище внезапно взмыло вверх, поднявшись над вершинами елей. Летать оно не умело, но при подобной мощи и не испытывало в том нужды. Теперь его форма отдаленно напоминала бокал на высокой тонкой ножке. И вся эта масса обрушилась на Джея.
Уворачиваясь от удара, юноша понял, что обречен. Он мог бы сколь угодно рубить студенистого танатоса, а толку? Меч сейчас в его руках, тяжелая дубина или зубочистка – без разницы. Танатосы не жаловали открытый огонь, однако извергать пламя, первое, чему учились молодые храмовники, Джей не умел. Да и не верилось, что эдакая туша убоится огня, будь то даже лесной пожар.
Джей метнулся прочь, в чащу, клинком рассекая сплетенные ветви елей. Он надеялся, что деревья замедлят танатоса, да куда там! Чудовище ломилось за ним вслед, и вековые ели крошились, разлетались облаками зловонной трухи, а некоторые просто тонули в вязком теле твари, как в трясине.
Пронзительный свист и треск расщепляемых стволов послужил Джею предупреждением. Ученик ворска крутанулся на бегу, резко, наотмашь ударил. Отсеченное щупальце, которым танатос пытался достать его словно кнутом, бесформенным сгустком слизи плюхнулось на землю. На пути выросла стена густого кустарника, Джей бросился сквозь нее, царапая в кровь лицо и раздирая одежду. Он позволял отвращению и стремлению выжить подгонять себя, не допуская в сердце панику и ужас перед черной тушей. В тот момент наставники могли бы гордиться им.
Вот бы еще от танатоса отделаться…
Почти кубарем он скатился в глубокий яр. Чудовище будто горная лавина неслось за ним. Почувствовало ли оно в незваном госте ворска, древнего врага его хозяина? Преследовало ли бы оно обыкновенного человека столь же неистово? Убеждая капитана Войцеха, что битва с тварью станет для него отличной практикой, Джей и не воображал ее настолько поучительной!
В зарослях на дне яра Джей обнаружил то, что искал. Давным-давно буря свалила огромную ель, теперь ее заросший мхом вывороченный корень скалою возвышался среди моря папоротников. Юноша взлетел на него единым прыжком.
Хвала богам, их встреча произошла не на периферии Вешних Пределов, где чудовища значительно сильней. Пожалуй, там танатос таких размеров мог бы летать подобно птице или даже мгновенно перемещаться в пространстве. Разумеется, Вешние Пределы называются так отнюдь не оттого, что здесь царит вечная весна. Храмовники дали это имя землям, страдающим от их гнета, только чтоб красивыми словами прикрыть творимый тибалистами беспредел. Но, по крайней мере, они принадлежали людям.
Жестоким как звери, и все же – людям.
Не сумев совладать с инерцией, чудовище с размаху налетело на корень. О да, Джей не мог похвастаться званием лучшего мечника среди своих сверстников, зато он старательно проштудировал все книги касающиеся чудовищ. Юноша оставил санктуарий Грозовых Небес с твердым намерением вернуться обратно целым и невредимым. Храбрость и быстрота не помогут в бою с противником, который превосходит тебя в сотни и тысячи раз. А слава ничего не значит, если она приобретена посмертно.
Помимо неприязни к огню танатос имел еще одно слабое место. Чистое незамутненное Незакрепощенное натворит много бед в мире, живущем по законам природы, но им невозможно управлять. А Хозяину Воронов нужны преданные слуги, стало быть, необходимо нечто, способное стать сосудом для его воли. Разумом чудовища.
Миг. Доля секунды была у Джея, однако ему и не требовалось большего. Среди бушующей слизи, разбившейся о вывороченный корень, как морская волна разбивается о прибрежные скалы, он разглядел искомое. И это… это ужасало. Любой человек обомлел бы при виде такого, и Джей не был исключением. Но плох тот ворска, который позволит чувствам помешать делу. Его никто не станет укорять и бранить за некомпетентность – потому что он будет мертв. И наставники Никты, лишь только весть о его нелепой гибели достигнет их ушей, скажут молодым ученикам: вот он не сумел стать ворска, достойным защищать великую гору. И добавят: не поступайте подобно ему.
Сердце Джея сжалось от испуга, но натруженные руки уже поднимали катану над головой, изготавливая для удара. Юноша не сводил глаз с разверзшегося танатосова тела, с торчащего из лоснящейся жижи полупереваренного, полуразложившегося человеческого остова. Выломанные, повернутые под неестественным углом кости будто зубы чудовища дрожали в зловещем оскале. С ребер свисали ошметки кожи и гнилого мяса. Кое-где труп покрывали остатки одежды… смутно знакомой одежды! Стеганый кафтан пропитался черной слизью, разбух и весь разошелся по швам, но Джею уже было ясно, кто навеки стал марионеткой Хозяина Воронов. Такую форму носили тибалистские солдаты: смерды, сержантский состав и прапорщики. Левое плечо солдата украшала массивная пластина из латуни, настолько потемневшая, что Джею было не рассмотреть звания. Этот бедолага, вероятней всего, служил где-то на периферии Вешних Пределов, оберегая единоверцев от демонов и чудовищ. В Уэйте или, вероятнее, в проклятой богами Бахорке. Там, чтобы попасться в ловушки, расставляемые Незакрепощенным, не требуется особых усилий – парень просто не туда отошел по нужде или заснул на посту – и Хозяин Воронов, враг рода людского, завладел его душой.
Расколотый череп чуть дрогнул. Показалось? Нет. Рот мертвеца растворился, оттуда словно жирные слизни посыпались капли танатосовой жижи вперемешку с кусочками мозга. В таком состоянии труп не мог двигаться, даже управляемый чудовищем, однако пред мысленным взором Джея пронеслось нечто… Не образ, всего-навсего его впечатление, эманация какой-то фразы или эмоции. Танатос, вернее, та его часть, что когда-то была человеком, передавал ему послание. Расплывчатая тень, обволокла скелет, приняла облик мертвеца. Призрачная рука, неотличимая от безвольно плавающей кости, устремилась вверх, силясь достать замершего на корне ворска.
На шевельнувшихся губах, блеклых, трясущихся, Джей прочел слово. Слышанное юношей бесчисленное количество раз, сейчас это слово прозвучало для него по-новому.
«Неверный!..»
И волна бешеной ненависти.
- Ортодокс! – зачем он закричал, рассекая воздух стремительным ударом клинка? Какова причина тому внезапному уколу обиды? То, что храмовники, эти ублюдочные тибалисты, считающие весь мир своей собственностью, ненавидят выходцев с горы Никта? Нет, так было всегда. Джея раздражало, его просто бесило осознание другого. Человек прожил на свете достаточно, чтоб натянуть форму Ордена и взять в руки копье. Джей не знал, был ли мертвый солдат злодеем, убийцей и мародером, или служил товарищам образцом добродетели. Но в любом случае этот человек имел собственную жизнь, закованную в рамки военной службы, но свою. Где-то в Вешних Пределах его ждала семья, спокойный сон которой он оберегал, на худой конец – друзья, родина. Вот только будучи пожранным Хозяином Воронов, потеряв душу и разум, он сохранил в своей памяти не образ любимой женщины, не скорбь о родном доме, куда ему более не суждено вернуться.
Так нет же! Он выбрал веру. Чужие мысли и идеи, вталдыченные ему храмовниками: никтийские ворска – враги! Зло! Богомерзкие язычники, поклоняющиеся каменным идолам, отвращенные от всеблагого Света и Воли Его. Джею очень хотелось думать, что он натолкнулся на какого-то особо рьяного солдата, что любой другой, оказавшись на месте несчастного, предпочел бы ненависти любовь и светлую память. И, кто знает, возможно, тогда танатос не стал бы убивать людей в Вешних Пределах, навеки затерявшись в пустых каньонах чумных земель.
Но ученик ворска был не столь наивен.
Тибалистские храмовники воспитывали у паствы фанатизм вовсе не ради поддержания целостности религии азана, не потому, что так было угодно Белой Богине. Нет, они преследовали более приземленные цели. Оболваненной, бездумной толпой куда легче управлять. А солдат, свято верующих, будто своей службой они заложат кирпичик в основание пьедестала, на котором азан вознесется и утвердится над всеми Пределами, можно спокойно слать на смерть. Сколь угодно – полк за полком, армия за армией, ведь на смену павшим с готовностью встанут свежие неофиты.
И Никта, проповедующая независимость мысли, идеал мира, свободного от религиозных самодуров, была для храмовников преградой. Врагом хуже Хозяина Воронов, ибо последний не утруждает себя стяжанием народов на свою сторону.
Нет, это не религия. Это жажда власти и тупое желание доминировать. А коли так, Джей не видел большой разницы между чудовищами Незакрепощенного и выродками, носящими храмовые саны.
Ворска не жить с Орденом тибалистов под одними небесами.
Удар меча разрубил гнилой остов надвое. Ребра, хрустнув, брызнули осколками. Несколько капель зловонной черной жидкости попали Джею на одежду и зашипели, разъедая добротную холщовую ткань. Юноша поймал себя на мысли, что он сейчас выглядит точь-в-точь как легендарный ворска Клемент Ларквиммер. Четыре столетия назад он сражался с ордами гекатонхейров, созданными из мертвых тел не менее легендарными вартунскими элементалистами. Навряд ли Джей стоил и ногтя древнего героя, но танатос, похоже, посчитал иначе. Пускай и нельзя убить уже мертвого человека, но удар в своеобразную критическую точку сконфузил чудовище, насколько ему вообще было знакомо это чувство.
Поспешно собравшись в одну громадную каплю, танатос бросился наутек с удвоенной скоростью. Это что же, раньше он просто играл? Вместе с ликованием Джей почувствовал легкий мандраж. Чудовищу ничего не стоило догнать его, оно растягивало удовольствие. Тоже дилемма… Исходило ли сие от мертвого азанита или было собственным желанием танатоса?
Образно выражаясь, юноша даже не «поцарапал» чудовище. Спорно мнение, будто он одержал над танатосом победу. Но ведь он здесь, живой, не получивший ни единого ранения, а чудовище в панике улепетывает прочь! Вот все, что имеет сейчас значение.
Джей примостился на пеньке поодаль от проложенного танатосом выпаленого следа. Меч пришлось долго оттирать и смазывать, и все равно на клинке остались выеденные слизью уродливые щербины. Пожалуй, Джею уже не стоит беспокоиться о новой катане, встреча с огромным чудовищем заметно приблизила его к возвращению на гору Никта. Пускай он не легендарный воин и не бог грома, но теперь он знал наверняка: ему хватит смелости не побежать даже в бою с многократно превосходящим его противником.
Каждый решал сам, когда с него хватит. Джей слышал рассказы об учениках, которые проводили в странствиях всю жизнь, а после возвращались к уступам священной горы и заявляли: стезя ворска не по ним. Юноше было жаль этих заблудших, но для себя он более не видел существенных препятствий на пути становления воином. Боги даруют ему покровительство, а он в свою очередь докажет, что достоин их благословения!
Прямо сейчас он намеревался вернуться в город и серьезно побеседовать с местным храмовником. Пришествие танатоса – уже не проблема, но настоящее бедствие. Волей-неволей Ордену придется взяться за чудовище всерьез, иначе рано или поздно оно вернется.
Джей был горд. Катана – не единственное орудие ворска.
Эх? Убирая меч в ножны, никтиец почувствовал внезапную слабость, руки дрожали, он не сразу попал клинком в ножны. При попытке встать с пня подвели ноги, Джей ничком плюхнулся на мягкий мох. Что это? Внутри нарастала тошнота, не имеющая ничего общего с отвращением, вызванным видом и запахом чудовища. Яд! Его отравили, но когда?! Ни в одном из описаний танатоса не говорилось о том, что испарения его тела ядовиты.
Осознание пришло словно удар по голове. Ручей, из которого он напился сегодня утром! Тварь наверняка отравила его исток, а Джей и не подумал!
Проклиная свою неопытность, юноша с трудом перевернулся на бок. В небольшой сумке, притороченной к поясу, он всегда носил особые пилюли как раз на такой случай. Эта сложная смесь входила в экипировку каждого ворска. Множество никтийских воинов умерло на заданиях, страдая от яда, прежде чем был разработан ее химический состав. Джей изо всех сил надеялся, что их смерть не была напрасной, но едва он принял пилюли, его начало жутко рвать. Рвало долго и с кровью, внутри все горело, так что он наверняка не знал, успело ли лекарство подействовать. В бою с танатосом его организм находился под действием сильного стресса и не чувствовал действия яда, а сейчас сил не осталось даже на то, чтобы думать.
Успев лишь порадоваться, что чудовище распугало всех хищников в округе, Джей повалился лицом в лужу собственной блевотины и отрубился.

***

Местные не сочли Джея призраком, они наверняка и не ведали, насколько опасен танатос. А между тем, взглянув на его бледное лицо, залегшие под глазами круги, совершенно нетрудно было ошибиться и отнести юношу к неупокоенным духам.
Впрочем, это обстоятельство не делало их более дружелюбными. Как и прежде, они разбегались при виде человека с кривым мечом. Джей мог бы догнать кого-нибудь из них, спросить, где находится дом храмовника, но не хотел лишний разу пугать людей. Любое неверное движение, ненароком брошенное слово еще сильней настроит их против никтийцев. Джею-то плевать, он вскорости покинет это грязное место. Вот только город стоит неподалеку от границы, и тибалисты здесь не настолько суровы, как в сердце Вешних Пределов. Своими необдуманными действиями юноша не хотел ставить под удар пришлых никтийцев, живущих в городе: купцов, ремесленников, целителей.
Да и не в кондиции он был бегом бегать и козлом скакать. Трое суток потребовалось Джею чтобы отойти от яда – то ли подействовала пилюля, то ли танатосовы токсины оказались не столь смертоносными. Запас лекарственных средств у юноши имелся, чего нельзя было сказать о провианте и воде. Быть может, чудовище и бежало, но пить из лесных водоемов Джею отчего-то расхотелось.
Неистовая, застарелая аура храмовника довлела над городом, и Джей двигался к ее источнику. Там, где она будет особо плотной, придется обследовать несколько соседних домов. Или, возможно, тибалист сам выйдет навстречу. Будем надеяться, не с мечом в руке.
Неподалеку от дома мэра на Джея все-таки напали. В условиях существующего перемирия юноша не стал бы пенять на храмовника, если тот не полный идиот. Скорее всего, капитан Войцех решил заняться самодеятельностью. Несколько вооруженных палками мещан разом бросились из подворотен и переулков.
Будь Джей здоров или окажись их чуть меньше, проблем с ними не возникло б. Нападавшие дрались хоть и смело, но бестолково, теснясь и мешая друг другу. Стоило дернуть катану из ножен, но Джей не хотел больше бессмысленных смертей, как не желал и создавать порочащий Никту прецедент в условиях шаткого перемирия. Он пнул одного ногою в лицо, от встречи со вторым ловко увернулся, третий повалился от удара ребром ладони. Тут все еще немощное тело подвело ученика ворска, и он пал, сраженный палкою городского оборванца.

***

Ах, вы о душе! А у собаки есть душа? А у таракана? (С)

***

Рассветы в Вешних Пределах не доставляли Джею радости, и этот не стал исключением. Осмысливая беседу с Григорием Фином, он испытывал смешанные чувства. Пускай сейчас он превратился в старую развалину, когда-то он был достаточно силен, чтоб вешать и жечь людей. А заявлению, будто прапорщику не приходилось убивать ворска, Джей и вовсе не верил.
Да вопреки всему симпатизируй он немощному храмовнику, Джей все равно ненавидел бы азан, тибалистов и всю их изуверскую систему. А коли случится война, то и ему волей-неволей придется в ней участвовать. К чему же тогда зря изводить себя?
Кратчайший путь к границе пролегал через обширный городской погост. И даже пока еще не взошло солнце, Джей шел по нему совершенно спокойно. Живых мертвецов не существует. Опасаться стоит других упырей, что сосут кровь из простого народа, носят саны и точат свои святые клинки. В центре кладбища юноша наткнулся на массивное каменное изваяние восходящего солнца – одной из эмблем Ордена святого Тибальта Разителя. Вкруг монумента располагались захоронения благородных и богатых граждан, прежних мэров и храмовников, стороживших город.
Желания плюнуть на изваяние он сдержать так и не сумел, но, стоило Джею приблизился к серой глыбе для богохульного акта, его взгляд случайно упал на старое надгробие. В мягком свете утреннего солнца высеченная на нем надпись читалась неожиданно четко.
И ученику ворска вдруг расхотелось сейчас на что-либо плевать и проклинать тибалистов. А в ушах прозвучали слова храмовника: «Среди ворска мы находили новых товарищей и даже осмеливались надеяться: вот он, конец вражды двух столпов Вешних Пределов».
Надпись гласила: «Ильзе Фин от любящего мужа. Пусть дух твой пребывает в Свете». И ниже дат рождения и смерти, тайным письмом, языком, которого здесь никто не знал, и знать не должен был: «Достойнейшей из ворска».
Поправив в ножнах катану, Джей бодро зашагал прочь.