Она обожала это окруженное огромными валунами озеро – чистая горная вода освежала и тело, и душу. Водопад, ниспадающий в озеро, приятно журчал и направлял мысли в умиротворенное русло. А прохладная вода приятно ласкала оголенную кожу, пробираясь в самые потаенные уголки обнаженного тела. Но ей редко удавалось выбраться сюда. И сегодня был один из тех особенных дней, когда ей повезло прийти сюда в одиночестве.
Это было исключительной возможностью побыть наедине с собой и привести в порядок натянутые до предела последними событиями нервы. Не то, чтобы ей была противна компания ее лучшей подруги и по совместительству сестры, но обмусоливать в сотый раз произошедшее совершенно не было желания.
Главное вернуться до того, как ее хватятся. А то еще, не приведи Бездна, решат, что ее похитили и поднимут на уши всех, кого можно и нельзя.
Она отогнала от себя очередные беспокойные мысли и занялась созерцанием струй ледяной воды, с громким шуршанием стекавших с высокой скалы. Интересно сколько в ней высоты? Наверняка достаточно, чтобы свалившись вниз разбиться насмерть. Нет. Не правильно. Достаточно, чтобы рассмотреть окрестности и может быть даже увидеть Белый Дворец. То самое место, куда любой хотел бы однажды попасть. Говорят, отсюда не так уж далеко по прямой. Но видимость загораживают горы. К тому же они ведь уже совсем скоро должны быть приглашены туда. Поэтому… Ей кажется, или за ней действительно кто-то наблюдает?
Она так расслабилась и поддалась вялотекущим мыслям, что не сразу поняла, что у нее появилась компания. На берегу стоял парень и смотрел на нее во все глаза. В том, что на нее уставился представитель противоположного пола, не было ничего удивительного. Но сам его взгляд как-то разительно отличался от давно ей привычных. И тут она осознала, что стоит в озере, полностью обнаженная, а вода ей едва доходит до бедер. Расстояние между ними от силы метра три. Невнятно выругавшись, она легла на спину и отплыла на глубину.
Ее отношения с мужчинами и так не пестрили безобидными розочками-цветочками. Нет, конечно, ей признавались в любви, дарили подарки и посвящали стихи. Но их желание обладать порой переходило границы дозволенного и дело доходило не только до драк друг с другом. И непонятно то ли дело было в давно непрекращающейся войне, то ли в ее банальной невезучести. А тут еще остаться наедине с незнакомым парнем в столь укромном месте… Вот угораздило же ее так вляпаться!
- Простите! Я не хотел вас напугать… Я… я не думал, что здесь кто-то есть, – вдруг услышала она сквозь плеск воды.
Парень густо покраснел и отвернулся. Она видела только его пунцовые уши, резко контрастировавшие с яркими медными волосами.
Что? Что это только что было? Так даже деревенские мальчишки не говорят. Прямо святая простота. Ага, поверила она, как же!
Или нет?..
Парень по-прежнему смотрел в другую сторону и не предпринимал никаких попыток, чтобы воспользоваться ситуацией.
Едва поняв это, она ощутила, что все давешнее напряжение куда-то испарилось. Этот незнакомец разительно отличался от всего того контингента, что она притягивала к себе, словно горе-магнит. Этот парень, почти мальчик, был настолько чист и наивен, что для нее казался настоящей экзотикой.
Но в то же время ее посетило странное чувство: разместилось внизу живота, пробежалось по позвоночнику, пощекотало между лопаток и поселилось коварной мыслью в мозгу. Не подшутить над ним было просто непростительно. И не важно, что сама она не старше, а то и моложе его. Настроение резко устремилось ввысь, и она начала представление.
- Ты что никогда голой женщины не видел? – хихикнула она. На самом деле подтрунивать над противоположным полом было ее излюбленным занятием.
- Нет, - честно признался незваный гость.
Она расхохоталась во весь голос.
Ее смех смутил его, хотя, казалось, дальше смущаться уже некуда. Он никак не мог взять в толк, что не так с этой девицей. Разве девушкам не положено визжать и быстро скрываться восвояси в таких случаях? А эта… Эта не только ни капли не смущалась, но и как будто ловила кайф от происходящего.
- Разве вас не тревожит, ваше… гхм.. положение? – он решился произнести вслух свой вопрос.
- Ничуть. После того, как меня едва не изнасиловали, мне стало все равно, - призналась она. Откровенность за откровенность.
- Вам повезло, - сказать что-то более умное он не смог. Тупость всей сложившейся ситуации заставила его мозг атрофироваться.
- Зато моему обидчику – нет, - безразличным тоном сообщила она. Ее страшно забавляло следить за его реакцией.
- И что с ним произошло? – он по-прежнему смотрел в другую сторону, хотя она уже давно была на глубине, где даже стоя вода укрывала ее до самого подбородка.
- Ничего особенного. Он отправился туда, откуда пришел. В Бездну, - для большего эффекта последнее слово она произнесла с особым мистическим акцентом.
- Тогда я, пожалуй, пойду. Извините, что побеспокоил, - холодок бегал у него по спине. Она и вправду была сумасшедшей. От таких лучше держаться подальше. Единственный выход, что приходил ему на ум, был быстро удалиться.
Но что-то не давало ему покоя. Была какая-то нестыковка в ее словах, действиях. Нечто, что не позволяло ему так просто уйти. Только что это было, он и сам пока понять не мог.
- Ну, если пообещаешь не трогать меня, я разрешу тебе искупаться. Озеро большое: обоим места хватит, - ее голос был почти дружелюбный.
Девушка решила сменить гнев на милость, испугавшись, что неожиданно возникшая игрушка ускользнет до того, как она успеет с ней вдоволь наиграться.
Он осмелился повернуться и мельком глянуть на нее: улыбка от уха до уха, хитрый взгляд. И тут его осенило – да она водила его за нос, издевалась! На него накатило знакомое чувство раздражения, но к нему примешивалось и то новое неизвестное, но очень приятное чувство. Хотелось не злиться и кричать, а подшутить над ней в ответ, не зло и не обидно, а просто посмеяться. Забавы ради. Вместе. Потому что также смеялась и она: доброжелательно и открыто.
Все мысли улетучились, осталась лишь одна, пульсирующая и заставляющая кровь бежать по жилам: она не такая, она особенная. Для него. Сейчас. Она улыбается только для него.
Ведомый этим доселе безвестным чувством, он начал раздеваться и уже собрался спрыгнуть в озеро, когда девушка громко крикнула:
- Неа. Так не пойдет, - она яростно мотала головой из стороны в сторону.
Он бросил на нее вопросительный взгляд.
- Штаны снимай, - пояснила она. – Так не честно: я тут голая стою, а ты, значит, в штанах купаться собрался?!
Парень снова зарделся, но штаны молча снял и быстро юркнул в воду. Резво отплыл на другой конец озера и стал наблюдать за своей соседкой с безопасного расстояния. Все его коварные планы из головы тут же вылетели: наблюдая за ее грациозными движениями, у него перехватило дыхание. Девушка же, как ни в чем не бывало, наслаждалась ледяными струями водопада, взобравшись на небольшой камень.
Она была прекрасна. Одним словом, без преувеличения. Он любовался ею. В одно мгновение он понял, что она стала для него богиней, спустившаяся с небес: длинные густые волосы приятного каштанового оттенка ниспадали, прикрывая обнаженное тело – хрупкие плечи, прямую спину и небольшие пропорциональные груди. Фигура ее, хоть и была еще девичьей, но настолько была полна женского очарования и округлости, что определить возраст ее обладательницы было просто невозможно. Как и отвести от нее взгляд. Сейчас он не мог разглядеть ее лица. Но эти черты врезались в его память с первого взгляда: карие глаза, обрамленные бархатными ресницами, небольшой носик, изящные розовые губки. Нежная, милая, обаятельная – вот как ее можно было описать. Казалось, она была создана, чтобы нравиться, чтобы влюблять в себя.
Он настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, когда она отошла от водопада. Он пошарил взглядом по озеру, но не найдя ее, разочарованно вздохнул. Наверняка уже ушла. А он даже не спросил ее имени. Дурак…
Не успел он это подумать, как что-то схватило его за ногу и утянуло под воду, а затем потащило куда-то. Он брыкался, размахивал руками и ногами, но никак не мог освободиться. Наконец, нечто отпустило его также внезапно, как и схватило. Он вынырнул из воды и стал жадно глотать ртом воздух. Когда он пришел в себя, то обнаружил, что стоит совсем близко от своей новой знакомой. Та опять улыбалась своей коронной улыбкой от одного ушка до другого.
Она провела его. Снова. Кажется, это уже успело войти у нее в привычку.
Такой наглости, даже от нее он стерпеть не смог.
-Ах, ты так? – раздосадовано заявил он и плеснул водой ей в лицо.
Ее улыбка же не померкла ни на йоту. Вместо этого она начала плескаться в ответ, задорно хохоча и визжа.
Ничего не оставалось, как последовать ее примеру и, уворачиваясь от воды, застилавшей глаза и не дававшей продохнуть, поднимать брызги и пену, стараясь достать соперницу. Это было совершенно не похоже на его привычные забавы, а оттого еще более захватывало. Он очень быстро вошел в раж и радостно смеялся, хватая ее за руки, когда она пыталась убежать.
Они громко хохотали, как дети. Играли, радуясь свободе и непринужденности, солнцу и воде. Это было так просто и невинно – веселиться и плескаться водой, убегать и уворачиваться от брызг. Лучи утреннего солнца играли вместе с ними на взлетающих каплях, окружая их ореолом из света и радуги.
Он не мог отвести взгляда от ее улыбки, такой чистой и открытой. Никто никогда не улыбался ему так. Никто никогда не разговаривал с ним так запросто, не подшучивал, как с давним добрым другом.
Она не понимала, почему эти лучезарные зеленые глаза так притягивают ее. Почему ее сердце замирает, когда он смотрит на нее, а когда касается ее рук, начинает биться чаще. Никто никогда не делал ее настолько счастливой одним своим присутствием, одним своим взглядом.
Они и сами не заметили, как их тела приблизились близко-близко, как их взгляды встретились. И то, что они прочли там, заставило время остановиться, замереть…
Повинуясь внутреннему зову, он поднял руку и легонько коснулся ее щеки, бархатистая кожа была холодной и влажной от талой родниковой воды. Она закрыла глаза, наслаждаясь новым неизведанным ощущением.
А затем он наклонился и поцеловал ее. Сначала мягко, едва касаясь ее губ, но этого оказалось достаточно, чтобы по их телам поднялся огонь и захватил разум. Время вновь начало свой бег, теперь с бешенной, галопирующей скоростью, унося их вперед. Огонь подчинял, стирал границы между их телами, заставляя сердца биться в унисон, и оставлял жар на коже от прикосновения друг друга.
Как они оказались на траве, никто не помнил. Очнулись они лишь, когда все закончилось. Она лежала, блаженно улыбаясь, он гладил мягкую кожу на ее плече. Его сердце замирало от одного только взгляда на нее. Он знал, что то чувство, которое посетило его при первом взгляде, никогда не исчезнет: эта прекрасная шатенка овладела его душой и сердцем целиком, без остатка.
- Это похоже на сон. Чудесный сон, - его голос эхом отдавался в собственной голове.
- Это и есть сон, - с серьезным видом произнесла она.
Повернувшись к нему, она облокотила голову на руку, провела пальцем по мускулам у него на руке. Он наклонился и поцеловал ее долгим нежным поцелуем. Он хотел передать то, что не осмеливался произнести вслух.
- Давай остановим это мгновение. Я не хочу, чтобы волшебство исчезло.
- Я тоже, - эхом отозвалась она.
Он провел рукой по ее лицу, как бы запоминая его черты.
- Ты поселилась в моем сердце и будешь жить там вечно, - его горячее дыхание обжигало кожу, когда он шептал эти слова ей на ушко.
Она обняла его и прижалась всем телом:
- Я должна идти…
- Не должна, - он решил, что она снова шутит.
- Прости меня, - ее голос был грустен и печален, - Пусть волшебство останется волшебством. Я буду твоим прекрасным сном, а ты – моим.
Она провела кончиком пальца по его губам. А потом поцеловала их, не давая ему ничего сказать в ответ.
Она скорбно улыбнулась, смотря в его глаза, и быстро оделась.
- Прощай.
- Прощай, - эхом повторил он.
Она резко сорвалась с места и быстро побежала, не оборачиваясь. По ее щекам текли слезы, но она была счастлива: она впервые полюбила.
Он хотел крикнуть ей вслед, что любит и не отпустит. Хотел, но боялся. Боялся, что, когда она узнает его имя, то перестанет так открыто и заразительно ему улыбаться.
Она хотела вернуться и обнять его, сказать, что любит и никогда не отпустит. Но она боялась. Боялась, что он не ответит ей взаимностью.

- Рауль? Рауль! Ты спишь что ли?!
- Что? Не сплю я, - возмутился парень и, убрав руку с лица, оказался нос к носу с не менее возмущенной собеседницей.
На самом деле он и правда, задремал. Ему снилась его мать, как она улыбается и призывно машет рукой. Он не вспоминал о ней уже много лет. С чего вдруг она ему приснилась? «Надеюсь, с ней все в порядке».
- Не спишь? Как же… - девушка, еще девочка, уставилась в его сонное лицо.
- Санти, отстань! – скривился он и отвернулся: слишком близко, слишком сильный запах.
Девчушка надулась и, скрестив руки на груди, уселась на кресло рядом с диваном.
- Мне, между прочим, помощь твоя нужна, - пробурчала она.
- Чем могу помочь? – осклабился он.
Затем потянулся и, позёвывая, сел на диване. Девушка посмотрела на него долгим испытывающим взглядом.
- Нам задали написать на каникулах большой доклад о вампирах, - наконец, заявила она.
Рауль моментально стал серьезным и нахмурился.
- Почему не о Бездне? – проворчал он себе под нос.
- Расскажешь? – она вся просияла, с таким лицом дети просят рассказать сказку.
- Черта с два! – фыркнул парень, улегся обратно и отвернулся. Теперь он твердо решил поспать.
- Почему?! – Санти обиженно почти кричала ему в самое ухо. Слишком близко, опять. Он недовольно скривился.
- Будешь много вякать – укушу, - он повернулся и оскалился, показав два острых клыка.
- Кусай, - девица охотно протянула оголенное запястье, - Тебе ведь пора, по лицу вижу.
Парень перевел тяжелый взгляд с запястья на лицо его хозяйки. В его глазах читалось одновременно и желание, и боль. Он издал непонятный звук и снова отвернулся, на этот раз, накрыв голову подушкой:
- Отстань. Сходи в библиотеку, там информации на десять докладов хватит, а заодно и на докторскую диссертацию, - глухо пробубнил он в подушку. И чуть не охнул, потому что девушка навалилась на него сверху всем весом.
- Не хо-чу, - отчеканила она.
- Там сплошные выдумки, - через минуту добавила она, не дождавшись ответа, - а я хочу написать правду. «Из первых рук», - она снова на него выжидательно уставилась. – Ну, пожалуйста, Рауль!
Жалобный тон тоже не сработал.
- И как ты себе это представляешь? – раздраженно заметил тот, кого звали Рауль, - Ты расскажешь правду, но тебе никто не поверит. А если поверят, то спросят: откуда ты так много знаешь. И что ты ответишь, Сантиа? – он смотрел в ее щенячьи глазки и ждал.
- Нууу… - протянула девушка.
- Баранки гну, - отрезал парень и, стряхнув ее с себя, встал и потянулся.
- У меня сегодня репетиция допоздна, я заберу тебя, - бросил он, направляясь в ванну.
- Ага, - отозвалась Санти, сев на диван и обняв подушку.
Его твердый отпор разочаровал ее, хотя в глубине души она знала, что он прав. Но это чувство быстро прошло, сменившись беспокойством: он был истощен, это было заметно. И все равно продолжал отказываться. Ждал до последнего, пока следы истощения не начинали проявляться на его лице. Если в таком состоянии он упадет… Санти решительно отогнала от себя эту дурную мысль. Он не упадет. Он не позволит себе оставить ее одну.

В цирке репетиции всегда начинались после обеда. Кто и когда придумал это неписанное правило неизвестно, но все его строго соблюдали. Порой Рауля это раздражало. Он возвращался очень поздно, обычно Санти к этому времени уже спала. А так как для отдыха ему требовалось много времени, то часто он просыпался только, когда сестренка возвращалась из школы. Как сегодня.
Но сегодня был особенно дурной день: директор, наконец, нанял нового акробата, и это не предвещало ничего хорошего. Кроме того, сегодня была пятница, а это значило, что у Санти посиделки с подругами, которые крайне часто переходили в вечеринки с мальчишками и выпивкой. Это добавляло ему, как старшему брату лишней головной боли. Благо у них были доверительные отношения, и девушка не была против, когда Рауль забирал ее. Но ее вопрос о докладе окончательно испортил и без того поганое настроение.
«О вампирах она хочет узнать! Может еще в Капарота ее свозить. Горы показать и дворец заодно, - раздраженно думал он в раздевалке. - Удумала же!!!» - он с силой хлопнул дверцей шкафчика, та жалобно зазвенела и отскочила обратно, погнувшись. Сила его удара была велика. О том, что в таком невысоком хрупком теле таилась такая сила, как правило, никто не догадывался.
- Опять проблемы с младшенькой? – участливо спросил Май с другого конца раздевалки.
Май был умницей: старшим техником цирка и всегда улыбающимся парнем. Он отвечал за безопасность артистов на арене и зрителей в зале.
- Вроде того, - ровным голосом ответил Рауль. Его давно научили контролировать свой голос. Он стоял, облокотившись на шкафчик вытянутой рукой. Голова его была опущена вниз, а копна темных каштаново-медных волос прикрывала искаженное сумасшедшей улыбкой лицо. О Капарота думать хотелось меньше, чем о предстоящем визите к директору. Тем более что сейчас перерыв был настолько большим, что держать себя в руках было все сложнее и сложнее. Может, и не стоило отказываться от предложения Санти.
Рауль глубоко вздохнул и вернул контроль над своими чувствами, лицо его приобрело обычное беспристрастное выражение.
Май уже убежал по своим делам, и Рауль тоже направился к директору.

- То есть вы считаете нормальным менять ведущего артиста за неделю до премьеры? – внутри у него все клокотало, но приходилось говорить равнодушно и отстраненно.
- Да ладно тебе, Рауль. Не серчай! – разглагольствовал низкий полный мужичок, сидевший за огромным дубовым столом. – Ты еще молод, успеешь себя показать.
Рауль опустил голову, стараясь не хихикнуть. «Да я старше тебя, придурок».
Директор истолковал его жест по-своему:
- Надаль опытный акробат для него не составит труда освоить новую программу. Кроме того, с Эвридикой они будут отлично смотреться под куполом, - последние слова он произнес с особым умилением.
Рауль не сдержался и прыснул в кулак. Правда, тут же сделал вид, что закашлялся. После чего перевел взгляд на здоровяка, сидящего справа. Тот сидел, гордо выпятив грудь, и кивал с умным видом.
Приходилось признать, что в чем-то толстяк прав: Надаль был высоким и статным. Рядом с хрупкой Эверди он и вправду будет замечательно смотреться. Не чета Раулю, который едва на пол головы выше девушки, а по комплекции, глядишь и такой же. Издалека и не разберешь кто из них кто.
Но не это сейчас его беспокоило. Когда-то, когда Эвридика пришла в этот цирк, Рауль научил ее всему. Девушка никогда не выступала в паре с кем-то другим. Рауль не мог доверить ее никому другому. Только он знал ее страхи - чего ей стоило вновь и вновь подниматься под купол.
- Вы уверены, что они успеют сработаться настолько, что вероятность несчастного случая будет сведена к нулю? – Рауль перевел изумрудные глаза на директора.
- Это разумный вопрос.
- Я уже десять лет на арене и ни одного несчастного случая! – подал голос Надаль. Он был низкий и грубый, подстать его владельцу.
- Ага, - выдохнул Рауль, поднимаясь.
Он подал руку здоровяку, прощаясь.
- Только учти, - его глаза превратились в щелочки, а голос приблизился к звериному рычанию, - если с Эверди что-то случиться, я с тебя шкуру спущу.
Рауль мог поклясться, что, когда говорил, рука здоровяка дрогнула, а в его глазах проскользнул животный страх. От подобных ноток в голосе этого парня, даже дикие капаротские кошки становились запуганными котятами.

Он был зол, невероятно, чудовищно. Он вихрем пролетел через весь цирк и остановился только в зверинце. Там он расхаживал взад-вперед как тигр в клетке, не замечая, что все животные разбежались по дальним концам своих обиталищ, держась подальше от него. Наконец, он остановился около клетки со львом и со всей мочи ударил кулаком по прутьям. Толстые металлические прутья прогнулись, а на кулаке выступила кровь. Он уставился затуманенным взором на алую жидкость на костяшках пальцев. Потом также непонимающе посмотрел на льва, забившегося в дальний угол и испуганно шипящего.
- Рауль, ты здесь? Рауль! – взволнованный и испуганный голос Эверди раздался с другого конца ангара.
- Я здесь, Эверди, - отозвался он и неуклюже запрятал раненную руку за спину до того, как девушка подошла достаточно близко.
- Ох, Рауль, - девушка подбежала и привалилась ему на грудь, спрятав лицо в его рубашке.
От такой бесцеремонности парень оторопел, в нос ударил едкий сладковатый запах, от которого закружилась голова и зачесались зубы. Близко, слишком близко. Рассудок медленно поплыл куда-то вдаль, и он начал задыхаться.
Рауль нерешительно поднял здоровую руку и попытался отстраниться от девушки, но вместо этого рука лишь скользнула по ее светлым волосам.
- Это неправильно, несправедливо! – она ударила его в грудь и подняла на него жалобный взгляд, - Мы готовились вместе, мы всегда выступали вместе. Как ты только позволил им нас разлучить.
Глоток свежего воздуха вернул Рауля в реальность. Он мгновенно взял себя в руки:
- Толстяк, как ребенок, радовался приходу этого Надаля. Скажи я что-то поперек, он бы меня просто выпер.
Это было недалеко от истины. Хотя врать Эверди, как и Санти, было бесполезно. Этим двоим каким-то двадцать шестым чувством удавалось читать его.
- Но я поставил им условие, - заявил Рауль, потихоньку высвобождаясь из ее объятий. Чем дальше раздражитель, тем спокойней.
Она вопросительно подняла бровь.
- Если вы не притретесь, друг к дружке – на арену вы не выйдете.
- Какое облегчение, - язвительно заметила девушка.
- Что есть, то есть. По мнению нашего достопочтимого директора, я рожей не вышел, - иронично протянул парень и скорчил страшную гримасу.
- Не рожей, а ростом, - хихикнула Эвридика, похлопывая Рауля по макушке.
Они прыснули.

Вылететь из ведущих артистов, вовсе не означает вылететь из программы. Поэтому репетицию ему никто не отменил. Зато работы стало больше, и освободился он только после полуночи.
Он шел по опустевшему ночному городу, и освежающий ветерок выдувал из головы неприятные воспоминания сегодняшнего дня. Натруженные мышцы привычно побаливали. Все же Надаль оказался действительно талантливым и профессиональным воздушным гимнастом. И уже через пару часов Эверди почти не боялась выполнять с ним трюки. Хотя, уходя, она все равно заявила, что будет добиваться своего. Рауль должен был признаться, хотя бы самому себе, что он хотел выступать с главной ролью в этой программе. В конце концов, он всю жизнь учился акробатике. Он был талантлив не меньше, а то и больше Надаля. Но… у директора было свое виденье. И ему нечего было этому противопоставить.
Приблизившись к нужному дому, Рауль набрал номер Санти.
- Рауль поднимайся, девчонки страждут познакомиться с тобой! – раздался веселый голос из трубки.
Он поднял голову и увидел ее улыбающуюся физиономию среди других девчонок в окне на втором этаже. Он помахал ей рукой и отвернулся.
- Прости, малышка, я устал. Спускайся, - утомленно сказал он. Перспектива пересечься с десятком людей его не прельщала. Совсем.
Через пару минут Санти висела у него на шее.
- Я та-ак соскучилась, - заявила она.
- Ты пьяна, - подытожил он.
- Вовсе нет! Мы выпили лишь по капельке пива, - отпиралась девушка, вышагивая с ним под ручку по алее.
- Ага, - его тон ясно давал понять, что он ей не верит.
- Забудь, - фыркнула она. – Почему ты отказался подниматься? Девчонки, правда, хотят с тобой познакомиться. Они меня пилят уже целый год, а ты все сопротивляешься!
- Это твои друзья, малышка. Тем более девушки. Они думают, что встречаться со старшим братом подруги – это круто.
- А что в этом такого ужасного? – пожала плечами Санти.
Рауль прыснул.
- Я им в деды гожусь, - он вдруг посерьезнел. – К тому же я не человек.
- Ты поэтому не хочешь ни с кем сближаться? Не хочешь завести девушку? Ты так боишься, что кто-то узнает твой секрет? – хоть девушка говорила очень тихо, ее голос звенел. Она сдвинула брови и испытующе смотрела ему в глаза.
- Санти, - он недовольно покачал головой, - ты сама хотя бы понимаешь, что говоришь? Да меня убьют, если узнают кто я.
- Тогда давай уедем туда, где ты сможешь быть собой!
Рауль закрыл лицо рукой, какой же она все-таки ребенок. Воспоминания о Капароте возникли с новой силой. К горлу подкатил предательский комок пополам со злостью. Он задержал дыхание и сглотнул его.
- Не мели чушь, Сантиа! Ты лучше меня знаешь, что это невозможно! – прорычал он сквозь зубы: ее необдуманные слова только злили.
С минут пять они прошли в тишине.
- Прости, - выдавила девушка, ночной ветерок выветрил из головы остатки алкоголя.
Рауль приобнял ее за плечи и поцеловал макушку. Запах Санти был таким же сладким, но не настолько едким. Он привык к нему. Ведь, казалось, еще вчера Санти была совсем крошкой, которая даже не могла ходить. Тогда ему все время приходилось таскать ее на руках. Как же быстро растут человеческие дети, прошло всего-то пятнадцать лет, а она уже совсем взрослая. И рассуждает очень по-взрослому, смело наступая на самые больные мозоли.
- Я беспокоюсь о тебе, Рауль, - призналась она. – С тех пор как мы переехали сюда, мы все меньше времени проводим вместе. Ты хочешь, чтобы у меня были друзья, и они у меня есть. Но ты же остаешься совсем один.
- Я не один, - возразил он. – У меня тоже есть друзья. Эверди, например.
- А еще? – вперилась она своими черными глазищами.
От этого пронизывающего взгляда по спине бежал нехороший холодок. Поэтому вместо ответа, Рауль просто отвернулся. А лекция тем временем продолжалась:
- Ты даже не представляешь, какое впечатление производишь на окружающих! Люди тянуться к тебе…
При слове «люди» он крякнул. Девушка пнула его под ребра.
- Я серьезно! Ты красив, обаятелен. Неудивительно, что к тебе тянуться окружающие. Но ты ни с кем не хочешь общаться. Запираешься в свою раковину и лишь огрызаешься в ответ.
- Ага, - фыркнул он. – Обаятелен, молчалив, агрессивен и взрывоопасен. Настоящая беда для общества!
Он хохотал, не воспринимая ее слова всерьез. Она нахмурилась, но ничего не ответила. Пока он сам чего-то не увидит, убеждать его было бесполезно.
- Что-то случилось в цирке, да? – ее вдруг осенила причина его веселости.
И откуда только у нее эта способность видеть его насквозь?
- Я права. Я знаю. Ты слишком разговорчив и откровенен сегодня.
Рауль шел, уставившись себе под ноги. Делать было нечего, пришлось признаваться:
- Меня сместили с главной роли…
Санти разочаровано вздохнула.
- Толстяк, да? Все-таки припер нового гимнаста?
Рауль кивнул и тут же сказал, предвосхищая ее вопрос:
- Я в порядке. Мне ничего не сделается, - он вымучено улыбнулся.
Язык был другой, но девушка понимала его. Не зря он учил ее этому языку всю жизнь. По правде говоря, язык Рауля Сантиа выучила даже раньше собственного. Ведь поначалу старший брат говорил на андагоне весьма и весьма ломано.
Эта фраза была как мантра, которую Рауль повторял каждый раз, когда жизнь вновь разочаровывала его. Одной Бездне было известно, сколько раз он сказал ее, и какие удары судьбы ему пришлось перенести до этого. Он отвернулся, скрывая предательские слезы, выступившие в уголках глаз. Его расстроило не случившееся сегодня, а воспоминания об их первой встрече. Тогда он готов был изменить этому жизненному кредо, но в его жизни появилась Санти, и она вновь наполнилась смыслом. Почему-то воспоминания о горящем городе стали вновь преследовать его. Может причина в том, что совсем скоро пятнадцатилетняя годовщина их «семейного» союза?
Девочка прижалась щекой к его руке и шагала с закрытыми глазами. Ему не нужно было слов, чтобы понять, что она ужасно устала и уже спит на ходу. Он поднял ее на руки и прижал к себе. Санти положила голову ему на грудь и умиротворенно засопела. И все же она по-прежнему была маленькой девочкой, его младшенькой сестренкой.

Прыжок…
Падение…
Полет?..
Воскресенье – был его днем. Днем, когда можно было быть собой, не опасаясь случайных взглядов.
Раскрыв руки, он летел вниз, мечтая, чтобы у него выросли крылья. Ощущение падения всегда давало ему эту иллюзию свободы. Свободы жизни, свободы выбора, свободы быть собой…
Но земля всегда приближалась слишком близко, рассеивая миф, что он умеет летать.
Он открыл глаза за несколько метров до пола и привычным движением ухватился за полотно. Руки проскользили по плотной ткани, смягчив остановку. Он медленно раскачивался в паре метров над ареной.
Никто не сомневался, что срыв был лучшим трюком Рауля, но никому никогда не доводилось видеть этого срыва: из-под самого купола до арены, без какой-либо страховки.
Хотя, это был самый первый трюк, который Рауль сделал в своей жизни. Учитель просто столкнул его с мостика, крикнув следом, что не мешало бы за что-нибудь схватиться, если он не хочет разбиться. Тогда расплачиваться пришлось выбитыми суставами и стертыми в кровь ладонями. Зато, это напрочь отбило у него весь страх и высоты, и боли. Он не боялся делать резких и неточных движений. Не боялся растяжений и переломов. И дело было даже не в том, что его тело восстанавливалось значительно быстрее человеческого. Боль не пугала его. Не мешала двигаться дальше. Пусть на пределе своих возможностей. Весьма полезное качество для циркового артиста и, особенно, бойца.
Рауль раскачался сильнее и, зацепившись ногами, перевернулся вниз головой, легко касаясь кончиками пальцев проплывающего внизу покрытия манежа.
Запах цирка успокаивал, цирковые снаряды казались продолжением его самого, поддаваясь каждому его касанию и нажиму. Здесь, на манеже, под куполом, он был дома. Здесь была его стихия, его жизнь. Он понял это давно – еще в далеком детстве, когда впервые оказался вместе с матерью в цирке. В то время жить казалось легко и весело, а все мечты осуществлялись. Почему же он вновь оказался под куполом только спустя несколько десятков лет?..
Освободив одну ногу, он опустил ее вниз и притянул руками к затылку. Замерев так на мгновение, он представил удивленные лица ребятишек, которые приходят на выступления. Наверно эти лица были второй главной причиной, почему он поднимался под купол. Он любил детей, обожал с ними возиться, показывать трюки, видеть, как сияют их глаза, как они горят жизнью и надеждой. Той самой надеждой, которая в его глазах угасла уже давным-давно.
Он тряхнул головой и, резко качнувшись вверх, уже оказался развернутым на сто восемьдесят градусов. Он опустил вторую ногу и стал взбираться выше. Взбираться вверх было настолько привычным занятием, что порядком наскучивало. Гораздо приятнее было покачиваться вниз головой: кровь приливала и стучала в висках, прогоняя любые мысли из его беспокойной головы.
Поднявшись на пару метров, он разъединил полотна и вновь сделал шпагат, теперь параллельно полу. А после закрутил полотна и, когда они стали раскручиваться в обратном направлении, снова повис руками вниз с закрытыми глазами.
Со стороны казалось, что Рауль потерял сознание, но это было далеко не так. Как только полотна приостановились, он продолжил свой подъем – то зависая в очередной стойке, то повисая вниз головой и раскачиваясь над ареной. Наконец, поднявшись чуть выше мостика, он, прогнувшись, встал на металлическую опору руками. Поймав равновесную точку, он отпустил полотно и проследовал к следующему снаряду – натянутому между мостиками канату.
Рауль был универсальным воздушным артистом: полотна, канаты, ремни и трапеции, что бы это ни было – он справлялся со всем в совершенстве. Напарники всегда дивились его навыкам. Но кто бы знал, сколько пота и крови ему пришлось вложить в развитие своего тела, какими травмами он платил в обмен за полученные знания и опыт.
Однако у всего есть свои плюсы: какие бы номера ни задумывал директор, и по совместительству режиссер-постановщик цирка, Рауль всегда был под куполом. Но выступать в массовке и играть главную роль – это же не одно и то же.
Выполняя кульбиты и стойки, переворачиваясь головой то вверх, то вниз, он прошел до середины каната, когда его чуткого носа достиг привычный сладковатый запах. Это было равносильно грому среди ясного неба, что вырвал его из состояния привычной полудремы, заставил, немного успокоившиеся было, мысли вновь плясать, как сумасшедшие.
Пошарив взглядом по залу, на одном из мест он обнаружил Надаля. Чего забыл этот новичок в выходной день, да еще и в такую рань, оставалось только догадываться, но настрой Раулю его появление подпортило, как следует. Тем более парень так увлекся, что совершенно не представлял, как давно за ним наблюдают.
Скорчив недовольную гримасу, Рауль встал на ноги и прошествовал по канату, как по обычному полу до второго мостика. Разговаривать с рослым напарником абсолютно не хотелось. Поэтому парень был весьма рад, когда тот так ничего ему и не сказал, лишь проводил красноречивым взглядом. В том, что Надаль заметил отсутствие страховки, Рауль даже не сомневался. Но думать об этом хотелось в последнюю очередь. Как и думать вообще…

Всю дорогу до дома Рауль отгонял от себя мрачные думы. В другой момент он бы даже разозлился, но сейчас так устал, что даже на привычные гнев и злобу не осталось сил. Не физических – о них все же вчера позаботилась Санти, буквально приперев брата к стенке – моральных. Он всегда так беспокоился, что его раскроют. Что сейчас, когда он действительно висел на волоске, все волнения потеряли всякий смысл.
Рауль волочил ноги по тротуару. Город дремал под утренними лучами солнца. По пути ему попадались лишь такие же сонные редкие прохожие. Дома его наверняка уже ждет Санти. Она приготовила завтрак и как обычно сидит за столом, читая очередную книгу.
Эта картинка взбодрила его, и он зашагал быстрее, мысленно дав себе обещание, что как только пройдет премьера, он возьмет Санти в охапку, и они обязательно поедут в отпуск. Куда-нибудь на морской берег, подальше от всех и вся. Вдвоем, как раньше.

Через пару дней Эверди позвала Рауля после репетиции в кафе под благовидным предлогом, что они давненько не разговаривали. У Рауля, конечно, были свои мысли на этот счет, но он оставил их при себе.
В итоге, Рауль сидел со скучающим видом, разглядывая в окно прохожих, а Эвридика с большим энтузиазмом описывала свой новый диван в гостиной. Главное достоинство этого дивана состояло в том, что один ее знакомый и поклонник, а также талантливый дизайнер, специально подобрал это чудо для квартирки Эверди, и он, диван, «так миленько смотрится, что Рауль и Санти просто обязаны прийти на него посмотреть».
Не дождавшись ни ответа, ни какой-либо реакции на свои слова, девушка нахмурилась:
- Ты меня вообще слушаешь, Рауль?
- Все это можно было уместить в одной фразе, - он даже не повернул головы в ее сторону, - не зачем было тащиться в такую даль.
Девушка покраснела от злости, но потом сделала глубокий вдох – к подобным выходкам и тону она была привычна – и спокойно продолжила:
- А я может, хотела просто поболтать…
- А кроме меня тебе болтать больше не с кем что ли?
На этот раз Эвридика не выдержала, фыркнула и отвернулась. Рауль с отрешенным видом ковырял свое пирожное, но попыток к бегству не предпринимал. Девушка бросила на него косой взгляд и забросила пробный шар:
- В этом году годовщина окончания войны…
- Ага, - ноль реакции.
- Пятьдесят лет прошло. Кто бы подумал?.. – она откинулась на спинке стула и уставилась в потолок.
- Не знал, что тебя интересуют подобные вещи.
Наживка была проглочена, Эверди ликовала. Спрятав предательскую улыбку, девушка осмелилась продолжить:
- Мы же родом из предгорий. Война в истории моей семьи сыграла большую роль.
- Ааа… - со значительным видом протянул Рауль.
Эвридика внимательно наблюдала за ним. И в этот раз при упоминании войны и гор Рауль как-то странно поменялся: мускулы на лице слегка подрагивали, как будто он пытался совладать с собой, а глаза загорелись недобрым огнем. Эверди никак не могла понять причин этих перемен, каждый раз пыталась вызнать их, но все время натыкалась на мощную стену. Она ничего не знала о его прошлом, три года бок о бок и ничего. Будто и не друзья вовсе, а случайные знакомые. Девушку парой смущало это. Хотя сейчас у нее были другие причины для разговора, она решила рискнуть и добавить пару лишних вопросов.
- Нас раскидало по разным местам. Мы с мамой сбежали оттуда пятнадцать лет назад, - Эверди раньше никому об этом не говорила, поэтому получалось сложнее, чем ей представлялось. – Она мало что рассказывала, не любит распространяться. Я знаю только, что был большой пожар, целый город выгорел. Кто смог, те ушли.
- Вы везунчики, - теперь Рауль слушал ее или делал вид что слушает, положив голову на руку, и перемещал во рту соломинку. Вид у него при этом был настолько глупый, что, несмотря на всю собранную в кулак серьезность Эверди едва не прыснула.
- Сейчас все старательно делают вид, что ничего не было, что помимо людей никто не живет в этом мире… Все наверно в тайне надеются, что вампиры вымерли. А ты как думаешь, они еще существуют?
- Мне все равно, - на одном дыхании выпалил Рауль. На ее взгляд даже слишком поспешно.
- Все равно быть не может. Они же питаются человеческой кровью и все такое…
- А люди убивают животных для пропитания.
- Естественный отбор? Считаешь, что вампиры охотники, а мы жертвы?
- Считаю, что лезть в философские дебри не целесообразно, учитывая, что мы все равно не осведомлены о предмете спора.
Голова у Эвридики от таких оборотов слегка пошла кругом, но смысл она все равно уловила.
- А я считаю, что мы просто разные. Вампиры не плохие и не хорошие, просто другие существа. Иные создания Бездны, - эта мысль была результатом ее долгого умственного труда, и она собиралась этим козырнуть.
Но вот незадача: собеседник просто рассмеялся ей в лицо:
- И как ты дошла до такой глубокой мысли? Сама придумала или кто-то подсказал?
- Прекрати ржать! Я же с тобой на серьезные темы пытаюсь разговаривать!
- Эверди, тебя либо Санти подговорила этот разговор затеять, либо у тебя вслед за ней открылась вампиромания! Люди сами не захотели жить рядом с ними. Сами устроили эту войнушку и загнали их за стены ди’Капарота. Тогда какой сейчас смысл вспоминать о них и ворошить прошлое? Люди хотели жить отдельно, так пускай живут!
Рауль говорил так страстно и увлеченно, что Эвридика ошалела от его бешеного напора. С полминуты она смотрела на него, глупо хлопая ресницами, пока в ней, наконец, не созрели контраргументы:
- Я знаю, знаю. Но мы ведь могли ошибаться. Нам внушили, что вампиры наши враги, пьют нашу кровь, отнимают наши земли и превращают в себе подобных. Но тогда почему мы их победили? Почему они ушли и не возвращаются? Если мы добыча, как мы смогли так легко победить охотников?
- Не так уж и легко…
- Не важно. Все говорят, что вампиры кровососущая нежить. Но это лишь сказка, порожденная умали людей, которые в своих мирах никогда не встречали настоящих вампиров. Мы же отличаемся. Мы много тысячелетий жили с ними бок о бок. Получается, что мы совершенно ничего не знаем о наших соседях.
- Или забыли…
- И я тебе о том же! Что плохо в том, чтобы узнать? У страха глаза велики. Легко боятся того, чего не знаешь.
- Хорошо. Молодец. Умные рассуждения тебе не чужды. Убедила. И дальше, что?
- Мама нашла каких-то родственников в Аламике. Хочет увидеться с ними и меня зовет с собой… Вот я и подумала, а вдруг там не только люди живут. Возможно, им удается сосуществовать вместе? И вообще, кто-то из них сам вампир?
Рауль скривился как от зубной боли и потерял весь интерес к дальнейшей беседе:
- Рад за тебя. Только я здесь причем?
Излюбленная манера разговора: ты ему душу изливаешь, а он в ответ булыжником по башке. Эверди скривилась, но удар сдержала.
- У меня же до этого кроме мамы никого не было. Как-то не по себе. Это же вроде как родные люди, а для меня, что чужаки. Есть ли смысл с ними встречаться? Вот ты бы как на моем месте поступил?
Парень откинулся на стуле и скрестил руки на груди. Хотя бы задумался и на том спасибо. Эверди с нетерпением ждала его ответа, а он продолжал рассматривать потолок.
- Аламика не самое худшее место в этой стране, - тишина все же была нарушена. – Если очень хочется на ди’Капарота глянуть можешь съездить.
Рассудительно, ничего не скажешь. И почти в тему.
- Причем тут Капарота?! Я тебя не о горных красотах спрашивала! Откуда твоя семья? Неужели ты никогда не искал свою родню?
- Мы везде жили и в Аламике, и на побережье. Какая теперь уже разница откуда?
- Ладно. Все ясно. Я хотела спросить у тебя совета, как у человека со схожими жизненными обстоятельствами. Но ты даже разговаривать не намерен.
И тут Эвридика осознала, что ее уже не слушают. Рауль смотрел в противоположную сторону на девушку, которая только что прошла мимо них. «Очень симпатичная, - отметила про себя Эверди. - Неужели Рауль не полный чурбан и хоть иногда замечает противоположный пол?»
Эту возможность упускать было нельзя, а потому Эверди тут же взяла быка за рога:
- Земля с небом местами сейчас поменяются, Рауль засмотрелся на девушку! Может, подойдешь, познакомишься?
- А? Что? Прости у ее духов какой-то запах странный. Знакомым показался, - он говорил с таким искренним лицом, что не оставалось ни капли сомнения в его правдивости.
Эвридика вновь почувствовала себя с глыбой на затылке и опустила голову сдаваясь – горбатого могила исправит. Но потом до нее дошел смысл его слов:
- Запах? Разве она так сильно была надушена? – сама Эверди ничего особенного не уловила.
С секунду Рауль выглядел потерянным, но потом махнул рукой: «Забудь».
- Кстати, о птичках, Рауль до каких пор ты собираешься в холостяках ходить? – девушка все же решила не сдаваться и идти до конца.
- А это нынче стало гражданской обязанностью жениться? Я не знал…
- Это не обязанность, а удовольствие. Санти – взрослая девочка, сама уже скоро сможет о себе позаботиться. Пора бы о себе подумать, разве не так?
Рауль бросил на нее взгляд, в котором перемешались злость и глубокая печаль. Затем залпом опрокинул чашку остывшего кофе и замер, смотря в пустоту. Эверди стало не по себе. Может зря она все это затеяла. Нельзя было так без подготовки лезть в чужие дела.
- Это ты по указке Санти всю эту байду развела? – его хриплый голос заставил девушку вздрогнуть.
- Хватит винить Санти во всех своих бедах. Что плохого в том, что она заботиться о тебе? Ты ее единственная семья, не забыл? И вообще, Санти меня ни о чем не просила. Это моя личная инициатива. Ясно?
Рауль пристыженно опустил глаза. Она была права. Они оба это знали.
- Тогда, может, это ты мне так своеобразно встречаться предлагаешь? – он поднял на нее хитрый взгляд изумрудных глаз.
Эвридику это, однако, ни капли не смутило. Были времена, когда она и вправду думала, что влюблена в него. Но эти времена давно прошли. Она знала, какой тип мужчин ей нужен, и Рауль к ним не относился.
- Балда. Даже не надейся. Ты не в моем вкусе, - девушка шутливо шлепнула его по голове.
- И кто же в твоем вкусе? – ослепительная улыбка. Не зная этого паренька, можно было ненароком подумать, что он заигрывает. Но Эверди слишком хорошо знала, что он издевается.
- Как кто? – она вошла в роль, подыгрывая ему. – Высокие светловолосые мужчины, уверенные в себе, сильные, хорошо сложенные…
- …и с мешком денег, и с парочкой вилл в придачу, - перебил ее Рауль хохоча.
- Ну тебя! – она скомкала салфетку и отправила в полет аккурат в эту смеющуюся физиономию. Конечно же, он увернулся. Все как всегда.
- Ох, где же моя миниатюрная брюнетка? – театрально вздохнул парень, закатывая глаза.
- Значит, тебе нравятся брюнетки?
- Мне никакие девушки не нравятся. Я вообще девушками не интересуюсь, - он прежним театральным жестом забрал вишню с ее пирожного и отправил себе в рот.
- А кем ты интересуешься? Парнями? – теперь в наступление перешла Эверди. – Вы с Надалем последние два дня так переглядываетесь. Ты в него часом не влюбился?
Последнее предположение уже было перебором. Рауль резко изменился в лице, и совершенно сухим тоном заметил:
- Если тебе больше нечего мне сказать, то я пошел. Дел у меня хватает, - он поднялся, собираясь уходить.
Эвридика едва успела схватить его за руку:
- Стой. Не уходи. Я неудачно пошутила. Прости.
Рауль с отрешенным видом сел на место и вернулся к разглядыванию прохожих за окном. Воцарилась неловкая тишина. Эверди ругала себя за глупость, ведь у них только начал складываться нормальный разговор. Рауля было невероятно сложно разговорить, но если это удавалось – жалеть не приходилось. Он был невероятно интересным и остроумным собеседником: говорил очень полезные и любопытные вещи, давал советы и делился своим богатым жизненным опытом. Но такое случалось, только если у него было настроение. А сейчас Эвридика напрочь отбила у него все желание разговаривать.
Эверди виновато вздохнула и попыталась вновь его оживить:
- С тобой никогда не поймешь, чего ждать, - начала сетовать она, - то посмеиваешься, то обижаешься. О семье и родном городе ты говорить не хочешь, о девушках и отношениях – тем более не хочешь… - она беспомощно развела руками. – О чем ты хочешь поговорить?
- Я вообще не понимаю, чего ты ко мне пристала. У тебя подруг не хватает, чтобы с ними пустовней заниматься? – разумеется, он ее и взглядом не удостоил.
Пустовня – это было излюбленное словечко Рауля. Означало оно ровно то, что и подразумевало – пустая болтовня – от этого же и образовывалось. Стыдно было признаваться, но кроме как с Раулем и Санти просто поболтать Эвридике было не с кем. Мужчин она интересовала исключительно, как объект желания, а женщины по этой же причине обходили ее стороной. А все школьные подруги остались в другом городе, вместе с мамой.
Эверди приуныла и сама занялась разглядыванием пейзажа за окошком.
- Я-то думал, ты собираешься о чем-то существенном поговорить, насущном. А ты меня уже битый час всякой ерундой пичкаешь, - Рауль откинулся на спинку стула и выжидательно на нее уставился.
- Я… - Эверди не могла понять плакать ей или смеяться. До ее скромной персоны снизошли.
- Ты до сих пор не сказала, как тебе новичок? Есть ли смысл вам с ним дальше репетировать? Есть вообще шанс, что вы успеете сработаться?
Девушка была слегка озадачена потоком вопросов и пару секунд переваривала услышанное. Верно, это беспокоило Рауля сейчас больше, чем девушки, родственники и иже с ними. До премьеры пять дней, а новичок еще притирается.
- Все хорошо, - выдавливая каждое слово, призналась Эверди. – Он опытен, хорошо подготовлен, схватывает на лету…
- И?
- Это вовсе не означает, что я согласна! – поддалась девушка вперед, но тут же осела. – Но и претензий ему предъявить не за что. Он хорош, даже слишком. Мы сработаемся.
- Я рад, - тепло улыбнулся Рауль. – Тебе, кажется, нравится его общество. Возможно, это ты в него влюбилась?
Вот же ш засада. Умеет этот парень козни строить. Эверди густо покраснела.
- Ничего я в него не влюбилась! Он. Не. В. Моем. Вкусе.
- Правда? – глаза у него горели ехидненьким огонечком, он ей ни капли не верил. – И чем он тебе не подходит? Высокий, статный. Как по заказу!
- Он не блондин! – Эверди уже почти кричала.
- Это легко исправляется. Хочешь, мы его перекрасим?
Эвридика чуть не лопнула от обиды и злости. Какая же он заноза в мягком месте! Эту мысль она и озвучила вслух:
- Скажи мне, святая простота, - Рауль весь обратился в слух, невинно хлопая глазками, Эверди стоически перенесла и этот удар, - скажи мне, почему я до сих пор общаюсь с таким неразговорчивым, занудным, упрямым, бесчувственным типом, который обожает доводить окружающих до белого колена?!
Рауль устроился удобнее на стуле и начал отгибать пальцы, считая:
- Во-первых, я твой учитель. Во-вторых, напарник. В-третьих, я твой друг, который стоически выдерживает твое нытье и прочую чушь, а еще вытаскивает твою персону из лап бешеных фанатов.
Рауль развел руками, а Эверди со стоном приземлила голову на руки: крыть было нечем.

По возвращении домой Эвридика упала на кровать и блаженно растянулась.
Мышцы болели, а спать хотелось так, что резало глаза. Но голова буквально лопалась от мыслей, а потому уснуть было невозможно, по крайней мере, в ближайшие полчаса.
Чтобы не тратить время впустую на бесплодные попытки отправиться в царство Морфея, Эверди пустила скачущие думы в неспешный галоп.
И чего Раулю приспичило дразнить ее. Подумаешь, Надаль немного заинтересовал ее? В этом нет ничего криминального: новички всегда вызывают интерес. А в их труппе последний новичок появлялся… почти год назад! Хотя, стоп. Пару недель назад взяли нового техника, но это не интересно, это же не артист.
А этот Рауль – форменная заноза в мягком месте. И не подкопаешься же: она ему обязана. Более чем обязана. Когда она совсем зеленая появилась на пороге цирка и заявила, что хочет под купол – ее все на смех подняли. Все, кроме Рауля. Он предложил обучить ее. И обучил всему. Научил бороться с предательским страхом высоты…
Мысли вновь и вновь возвращались к разговору с Раулем. Она никак не могла взять в толк, почему он никогда не говорил о себе как о человеке. И в сегодняшнем разговоре он не говорил "мы" или "они" всегда "люди" и "вампиры", будто не относил себя ни к тем, ни к другим.
Он что-то скрывал, или это его жизненная позиция? Но вся беда была в том, что ни сама Эвридика, ни даже Санти ничего не знали, а Рауль не собирался рассказывать. Он вообще не распространялся о том, что было до рождения Санти, будто и его самого до этого не существовало.
- Да кто он вообще такой?! - воскликнула девушка и, перевернувшись на живот, уткнулась лицом в подушку.
И правда, кто? Человек или нет? Вампир? Она прыснула от своей нелепой мысли.
- Вампир? Рауль? Что за бред? Как он может быть вампиром?
Да никак. Вампиры бессмертные существа с высоким иммунитетом и ускоренной регенерацией – это было то, что ей самой когда-то преподавали в школе. Вампиры питаются человеческой кровью, чтобы поддерживать свой организм на этом уровне, а иначе… Что случается иначе Эверди не знала, потому, как на этом ее знания заканчивались. Дальше были домыслы.
На ее памяти Рауль не раз ходил с фингалом под глазом, часто днями отсыпался после интенсивного темпа работы, иногда прогуливал репетиции после неудачного приземления. Все как у всех. Ничего выделяющегося. И если Рауль вампир, то и Санти получалось вампир?
- Ну, это вообще курам на смех! Ни в жизнь не поверю, - Эвридика перевернулась на спину и уставилась в потолок. Глаза потихоньку закрывались.
Одно смущало: она же сама сказала, что вампиры просто другие существа и то, что говорили в школе, вовсе не означало истину в последней инстанции.
А с другой стороны – какое это имело значение? Рауль был и остается Раулем.
На этих размышлениях Эверди погрузилась в царство снов.

Она стояла на мостике, таком знакомом цирковом мостике, что это даже оскомину набивало. Что же она хотела сделать? Ах да, она должна допрыгнуть до противоположного мостика с помощью двух ловиторов. Первым был самый старший из акробатов, Вик, опытный гимнаст, вторым – Рауль. Это успокаивало.
Она привычно шагнула вперед и прыгнула. Переворот и вот она у цели – ее руки схватили сильные мужские. Замах – и новый переворот…
Она приготовилась почувствовать тепло следующих рук, но тут что-то холодное коснулось плеча… Трос? Что здесь делает этот трос? Это же выступление. Кто-то может за него зацепиться!..
Например, она…
Трос приостановил полет, и она не долетела до спасительных рук всего пару миллиметров…
Пальцы скользят по до боли знакомым рукам…
В глазах Рауля отражается ужас и только в этот момент она понимает, что падает…

Эвридика проснулась в своей кровати, судорожно хватая ртом воздух. Все тело от макушки до пяток пронизывала неутолимая дрожь. Ее трясло так, что зуб на зуб не попадал.
«Это сон, это всего лишь сон…» - уговаривала она себя, обхватив руками плечи.
Но успокоится все никак не получалось. Она пошла на кухню и разогрела молока – старый дедовский способ действовал безотказно. Пока молоко грелось, Эверди достала телефон и набрала Рауля. Но отключилась, не дождавшись соединения.
- Не стоит тревожить его из-за такой мелочи…
Этот сон уже снился ей однажды. Перед первым выходом на публику. Тогда Рауль сказал, что если она упадет, он прыгнет следом и поймает ее. Это придало ей уверенности – с тех пор она не вспоминала свои ночные кошмары. Но сегодня сон был настолько реалистичным, что прийти в себя удалось лишь после второго стакана молока.
Эверди снова покрутила в руках телефон. Он не скажет ничего нового: поддержит и подбодрит, как обычно.
«Я поймаю тебя…»
В ушах эхом отдавались его слова.

Вскоре нашелся и ответ на косые взгляды Надаля: причина оказалась настолько банальна, что вся труппа до конца дня посмеивалась, и каждый проходящий не отказывал себе в удовольствии потрепать Рауля за густую шевелюру.
А случилось следующее.
Перед началом репетиции, как только собрались все гимнасты, Надаль озвучил давно мучавший его вопрос:
- Я одного в толк взять не могу: для чего меня сюда пригласили, если у вас уже есть блестящий акробат?
Воцарилась мертвая тишина – все удивленно смотрели на новичка.
- Ты это о ком? – первым пришел в себя Вик.
- О Бардо, конечно!
Все как один перевели взгляд на Рауля. Тот, как ни в чем не бывало, разминался – происходящее его не касалось, будто и не слышал ничего.
- Рауль?! – прыснул кто-то в толпе. – Этот мелкий?!
На этот раз парень остановился и выпрямился, ожидая продолжения. Продолжение не заставило себя долго ждать – звонко хохоча Эвридика подтащила Рауля к Вику и сама встала рядом. Рауль едва доставал рослому Вику до плеча, а остальных гимнастов был ниже на полголовы. Даже с Эверди они были почти одного роста.
Все смеялись, улюлюкали и гладили Рауля по голове, периодически называя малышом и младшеньким. Парень не возражал, со стоически-отстраненным видом перенося подтрунивания окружающих. А Надаль никак не мог понять, какое отношение рост имеет к мастерству и таланту.
Когда он озвучил этот вопрос Эверди, оставшись с ней наедине, девушка раздраженно предложила сказать то же самое директору. На этом тема была исчерпана, но Надаль, как и все в труппе четко уяснил: пусть Рауль и был самым низким по росту, но в своем деле он был выше них всех, вместе взятых.

Оставшиеся до премьеры дни прошли под эгидой репетиций и подготовки к премьере. Не так часто их крохотная труппа давала совершенно новое представление. Рауля постоянно отправляли в походы по детским садам и младшим школам. Не зря наверно Санти говорила, что он внушает доверие: малышня так и липла к нему, а он не выдерживал и возился с ними, пока кто-нибудь из его напарников не оттаскивал его на выход.
Эверди неплохо переносила нового напарника: они действительно сработались. Не зря оба звались профессионалами. Но все же Эвридика не начинала репетиции, пока Рауль не показывался на манеже и не поднимался вместе с ними под купол.
После того, как Надаль узнал местную шутку, он никаких новых вопросов не задавал. Лишь изредка бросал завистливые взгляды на низкорослого напарника. Рауля такое положение дел более чем устраивало, и он сосредоточился на приготовлениях к выступлению.
Все дни прошли в сплошной суматохе и непрекращающемся потоке дел. Поэтому, когда их отпустили с финального прогона пораньше, чтобы отоспаться, голова у парня никак не хотела остывать. Он все время прокручивал последовательность действий, мысленно проверял вместе с Маем страховку, пересчитывал декорации.
В таком состоянии он провел полночи, пока под утро не провалился в чуткий беспокойный сон.
Сон был на редкость странным, но хорошо знакомым – до их переезда в Миракль он с бессовестной периодичностью не давал ему ночами покоя.
Он снова был маленьким мальчиком и играл вместе с мамой у их любимого озера. Она смеялась и убегала от него, а потом махала рукой, подзывая к себе. Но в один момент все менялось: озеро превращалось в горящий дом, а мама в Санти. Теперь уже Санти убегала от него в этот горящий дом и звала за собой. Он пытался остановить ее, кричал, что там опасно. Но она не слышала его, лишь продолжала отдаляться. И, когда он собирался рвануться за ней, что-то хватало его за ногу, вцеплялось мертвой хваткой. Он оборачивался и видел разрубленного напополам человека. Тот медленно полз к парню с перекошенным агонией лицом, а из разорванного тела выскальзывали внутренние органы. В этот момент желудок Рауля делал кульбит, и он просыпался, зажимая рот рукой.
Каждый раз вместе с Раулем просыпалась и Санти, недовольно ворча, она переворачивалась на другой бок. Когда ей вконец это надоедало, она ложилась брату под бок.
Но сегодня Санти не проснулась, потому что Рауль тихо поднялся за пару минут до будильника и полчаса простоял под ледяным душем, приходя в себя.
Он ненавидел, когда к нему приходили эти сны. Не то, чтобы он верил, что они были вещими или предзнаменованиями чего-либо. Нет, он прекрасно знал, что это всего-навсего его собственные перемешанные воспоминания. Но от этих ночных кошмаров желудок вечно выворачивало наизнанку, что доставляло массу неудобств и неприятных ощущений.
В итоге, он остался без завтрака и в цирк явился усталый, голодный и злой. Узнай об этом Санти, убила бы на месте. Но она совсем недавно заставила его выпить своей крови, поэтому отсутствие завтрака никак не влияло на его физическое состояние. В отличие от отсутствия сна - на моральное…

Пока они стояли за занавесом, ожидая своей очереди, Рауля не покидал липкий страх, свернувшийся калачиком где-то внизу живота. Откуда он взялся, для парня оставалось загадкой, но загнать его на место никак не удавалось. От каждого резкого звука он вздрагивал и испугано озирался. Когда зал очередной раз взорвался хохотом – на арене выступал клоун – на его плечо легла чья-то незнакомая тяжелая рука. Рауль обернулся и встретился взглядом с серыми глазами Надаля. С чего вдруг здоровяк решил подбодрить его, Рауль так и не узнал, потому что клоун ворвался за кулисы и воздушные гимнасты выстроились в ряд для выхода на арену.
Как только Рауль ступил на арену, весь страх улетучился: здесь была его стихия. Под яркими прожекторами и сотнями изумленных взглядов он мог творить волшебство: делать невероятные, магические трюки. Это было единственное место на всей земле, где он не боялся ничего. И тут совсем рядом был единственный человек на всем белом свете, чьего присутствия было достаточно, чтобы успокоить любую бурю в его душе.

Итак, представление началось: гимнасты поднялись под купол.
Это был их первый выход на сегодня – полеты на трапециях.
Рауль привычно начал выступление: прыжок с мостика, перекладина приятно похолодила кожу. Скоро она нагреется от бесчисленных касаний натруженных вспотевших рук. Переворот. Сальто. И вот он уже на другой стороне, а в ушах раздаются восторженные зрительские крики и аплодисменты.
Не прошло и минуты как все заняли свои места. Все прыжки и трюки, выполнялись легко и отлаженно, как в хорошем механизме. Каждый знал свое дело, знал своего партнера и чувствовал его.
Это было важно, не только для зрителей, но и для собственной безопасности. Хотя страховка была надежной, она могла выдержать не каждое падение. Все знали это и вымеряли свои движения с особой точностью.
Эверди была не только единственной девушкой среди гимнастов, но и цирковой знаменитостью. Когда она поднялась на мостик, чтобы исполнить свой первый трюк на сегодняшнем выступлении, зал взорвался шквалом аплодисментов. Девушка поклонилась и развернулась к ожидающим ее ловиторам. На долю секунды Рауль заметил на ее лице какую-то тень – она задумалась и слегка сдвинула брови. Но тут же улыбнулась, и смело прыгнула прямиком в руки Вику.
Сальто и она уже на другой стороне. Рауль выдохнул с облегчением, он и не заметил, что задержал дыхание. Как-то не к месту вспомнился рассказ Эвридики о ее старом кошмаре. Снова кошмары?..
Парень стиснул зубы и приготовился поймать девушку, которая раскачалась достаточно для перелета к нему.
Отрыв, переворот и вот она почти у него в руках…
На ее лице вновь озадаченное выражение, а в глазах Рауля застыл леденящий ужас – трос. Ее плечо зацепилось за не пойми откуда взявшийся трос.
Дальнейшее Рауль помнил как в тумане. Помнил, что ее пальцы проскользили по кончикам его собственных. Помнил, как прыгнул следом, как в полете даже умудрился ее схватить. Но их тут же что-то разъединило…
Очнулся он только, когда в шее что-то хрустнуло от удара о край арены.
Тело пронзила ужасающая боль, в ушах зазвенело. Звон заслонил все остальные звуки. Он не слышал, как кричали зрители, не слышал топота выбегающих из-за кулис множества ног. Перед глазами все плыло. Он видел только Эверди на противоположном конце арены. Она не двигалась, неподвижно лежала у другого края бортика и рядом с ее головой растекалась лужа крови. Он даже не видел эту лужу, только ощущал ее запах: на языке, на кончиках клыков. Все говорило ему, что там есть кровь, много крови. Но не инстинкты сейчас говори в нем, а отчаянье: он не смог ее уберечь. Обещал и не смог. Он пытался подняться, а когда этого ему не удалось - потянуться к ней рукой, но та даже не пошевелилась. Сломан позвоночник - констатировал мозг. Причем в нескольких местах. Рауль только в этот момент осознал, под каким нелепым углом была наклонена его голова. Он буквально ощущал, как раздробленные кости спиваются в мягкие ткани под черепной коробкой. Перелом был у самого основания черепа – травма не совместимая с жизнью даже для его народа.
Чудо, что он вообще еще мог соображать. Чудо, что Санти уговорила его. Если бы не было этой порции, он бы уже точно был мертв.
И тут рядом возник знакомый запах, и знакомая рука мягко вернула его голове естественное положение. Тело пронзила новая порция боли: нервные окончания и кости начали срастаться с огромной скоростью.
- Ты как? Встать сможешь? – Санти заглянула ему в лицо. Лицо ее было сосредоточенное и обеспокоенное. Только в глубине черных глаз читался страх. Не страх – паника.
Он хотел что-то ответить, но из горла вырвался лишь хрип. Оказалось сломан не только позвоночник. Тело стремилось к восстановлению, но обширные повреждения невозможно восстановить сразу. Казалось, организм не знал, куда направить в первую очередь свои резервы. Очередная порция адской боли прошла от пяток до макушки. Рауль не выдержал и потерял сознание.

Очнулся он за кулисами. Люди в белых халатах укладывали Эверди на носилки. Он снова открыл было рот, но снова лишь хрип да бульканье.
- Молчи, - тихо приказала Санти, сидящая рядом. – Я сказала, что у тебя шок, но серьезных травм нет.
Он перевел на нее умоляющий взгляд.
- Эверди жива… Пока, по крайней мере.
Где-то рядом слышался орущий голос Мая. Май? Кричал? За три года работы вместе, Рауль никогда не слышал, чтобы тот повышал голос. Сейчас же он орал матом на кого-то, похоже нового техника.
Додумать эту мысль ему не дали: от группы врачей отделилась женщина и направилась к ним.
- Он цел, лишь слегка оглушен, - деловым тоном сообщила Санти. То, что ее голос сорвался, врач списала на пережитые волнения.
- Я хочу в этом убедиться, милая, - участливым голосом заговорила женщина.
Санти с ужасом наблюдала, как врач приближает руку к лицу Рауля. Тот был настолько измотан, что не мог пошевелиться. Она посветила ему в глаза, пощупала пульс. Нахмурилась и заявила, что он должен ехать в больницу. Возражения Санти она пропустила мимо ушей, позволила только ей поехать вместе с ним.
Всю дорогу до больницы Рауль провел в полуобморочном состоянии: травмы, которые у него сейчас были, человеческое тело не выдержало бы. Его же тело всего лишь остро нуждалось в подпитке, причем очень срочной. Но когда ему удастся ее найти, парень не знал.
Санти сидела рядом, ее трясло мелкой дрожью. Впервые за всю жизнь перед ней маячила реальная угроза потерять его. Для нее Рауль был всем: другом, братом, отцом. Лишись она его, и она останется совершенно одна в этом мире. Но все, что она могла сделать сейчас - лишь сдерживать слезы и гладить его по волосам.
- Я никуда не уйду, малышка. Я всегда буду с тобой, - вдруг услышала она его хриплый и надтреснутый голос. Он больше подходил жителю преисподней, а не живому существу.
- Угу, - Санти кивнула и не смогла сдержать слез.

Наедине их оставили, только через четверть часа после приезда в больницу. Выделили целую палату, и наказали ждать врача.
Как только дверь за медсестрой закрылась, Санти схватила ближайший скальпель и перерезала себе вены на запястье. Рауль скривился, но кровь принял. Сделав несколько глотков, он аккуратно зализал ее рану. На его до этого белом лице начал проступать румянец.
- Спасибо, Санти, - голос был почти нормальный.
Все происходящее напоминало скучный и чрезвычайно глупый ужастик. Как что-то настолько нелепое могло случиться в реальной жизни, в их жизни?
Рауль осторожно разминал конечности, сначала руки, потом ноги, спину. Все нещадно хрустело и трещало, но становилось на место. Кости, мышцы, связки легко поддавались и принимали правильное положение, продолжая нещадно болеть, когда срастались обратно.
К тому времени как зашла врач, он вполне отвечал понятию «слегка оглушен».
Врач придирчиво осмотрела Рауля вдоль и поперек, но ничего необычного не нашла. А после, выписав каких-то лекарств, безапелляционно отправила домой отдыхать. На вопрос о том, каково состояние второй пострадавшей, она сказала, что операция еще идет.
Рауль хотел дождаться результата, но его нещадно клонило ко сну. Санти, злая и не менее уставшая, гневно отчитала его и затолкала упирающегося брата в такси, взяв с директора обещание, сообщить, как только что-то станет известно.

Два дня спустя, после происшествия, Санти сидела на кухне и жевала безвкусный завтрак. Около десяти минут назад звонил директор, и теперь Сантиа раздумывала над дилеммой, а стоит ли будить брата.
С одной стороны, ему следовало сообщить новости. Тем более что после возвращения из больницы, Рауль уснул, едва коснувшись подушки и после ни разу не просыпался. Его изломанное и измученное тело остро нуждалось в отдыхе и полном восстановлении: даже представителю его народа нужно было время на выздоровление.
С другой же стороны, Рауль не простит ее, если что-то случиться без его ведома. В конце концов, Эвридика его близкий друг. Не смотря на то, что его вины в случившемся нет, он упрекает себя. Это даже не подвергалось сомнению. Уж кто-кто, а она знала его, как облупленного. Санти не хотела его беспокоить, пока она знала, что девушка жива, но сейчас ситуация изменилась. Пытаться и дальше ходить на цыпочках по дому и притворяться перед самой собой, что ничего не происходит, было попросту бесполезно.
Одолеваемая тягостными раздумьями, девочка не услышала шорохи в спальне и едва не подпрыгнула на стуле, когда из комнаты вышел Рауль. Он был заспанный, помятый и заросший, а его движения напоминали зомби – такие же неуклюжие и заторможенные. Он посмотрел на нее глазками-щелочками, потянулся, почесал затылок и зевнул, чуть не вывихнув челюсть. После чего, так и не проронив ни слова, прямиком направился в ванную.
Санти проводила его тяжелым взглядом и принялась готовить вторую порцию.

Через полчаса Рауль вышел из ванной вполне похожий на себя: гладковыбритый, умытый и одетый. Первое, что он сказал, садясь за стол было: «Рассказывай».
Девочка поморщилась и поставила перед ним тарелку с мясом и тушеными овощами.
- Для начала, доброе утро! – укоризненно проговорила она.
- Сейчас утро? Тогда, доброе утро! – будничным тоном заметил брат и жадно принялся за еду. Кровь кровью, а белки и витамины никто не отменял.
Для того чтобы прийти в норму, его организм собрал все запасы и сейчас он был адски голоден. Проглотив несколько кусков и слегка утолив волчий голод, парень уставился на девочку, мрачно копошащуюся вилкой в своей тарелке.
- Я слушаю. Рассказывай, - это было нечто среднее между требованием и просьбой, но тон у него был категоричный.
- Эвридика жива, - не отрывая глаз от тарелки сказала Санти.
Рауль облегченно вздохнул и откинулся на спинку стула.
- Но?..
- Но тебе лучше поехать к директору и поговорить с ним. Он не вдавался в подробности, лишь просил, чтобы ты приехал, - она сделала паузу, - как будешь в состоянии.
- Тогда сейчас и поеду, - он отложил вилку и поднялся.
Девушка разражено посмотрела на него.
- Доешь сначала, - с нажимом заявила она.
Рауль скривился, но покорно вернулся обратно.

Кабинет толстяка-директора был завален цветами и подарками. Хозяин сказал, что это все от поклонников для Эвридики, он отвезет их в больницу позже. Рауль рассматривал цветы, а слова собеседника проходили куда-то мимо. Обширные повреждения, чудо, что еще жива, в коме, если и выйдет из нее, останется инвалидом. Пока эти обрывки информации достигали воспаленного сознания Рауля, в его голове крутились странные мысли: «Эти темно-бардовые маленькие розочки напоминают дикие розы, которые я собирал когда-то для мамы в горах Капарота. А те голубые ромашки точь-в-точь как те, из которых Санти любила плести венки в детстве, когда мы жили в Аламике».
- Мне жаль, но семья решила отключить ее от аппарата искусственного жизнеобеспечения. Ты мог бы поехать попрощаться с ней… - закончил толстяк, чуть не плача.
- ЧТО?! – последние слова все-таки достигли цели.
Рауль подскочил и сейчас горой нависал над собеседником. Толстяк уставился на него округлившимися глазами. Он никак не мог взять в толк, всегда ли Рауль был таким огромным, каким казался теперь. Парень как будто вырос и смотрел на него горящими зелеными глазами, а грива медных волос напоминала огонь в солнечных лучах, пробивавшихся из окна. Мужчину буквально вдавило в кресло. Всегда тихий и податливый Рауль больше напоминал торнадо, остановившееся в сантиметре от его носа.
- Я ничего не могу сделать, Рауль, - прошептал мужчина, - Я убедил ее мать дождаться тебя, - он через силу сглотнул, парень по-прежнему нависал над ним скалой. – Она решила, что так будет лучше для Эвридики…
Рауль глухо зарычал и свалился мешком обратно на стул. Он как-то уменьшился и потускнел. На его лице застыло горе, отчаянье и еще беспомощность. Это чувство он ненавидел больше всего – чувство собственного бессилия и неспособности что-то изменить. Конечно, мать Эверди была права: если она не сможет выступать под куполом – ее жизнь закончится. Для Эвридики воздушная гимнастика была мечтой, она стремилась выступать в цирке. Переступала через боль и собственный страх. Отнять у нее манеж равносильно, что отнять у Рауля Санти – жизнь потеряет всякий смысл.
Но он не мог допустить, чтобы она умерла.
Не мог.
Не потому, что считал себя виноватым. Не потому, что Эверди была его близким другом. Не потому, что нарушил обещание. Нет, нет и нет. Для этого не было причин. Это просто было не правильным, когда кто-то умирал. В смерти нет жизни, нет правды. То, что смерть оболочки не означает смерть души, для него не имело смысла. После смерти все теряется, уходит в Бездну, остается звуком, запахом, воспоминанием, но не живым существом, с которым можно поговорить, посмеяться, почувствовать его тепло. Когда что-то ломается или умирает оно уходит навсегда, бесцельно, безвозвратно…
Рауль беспомощно бегал глазами по кабинету, силясь найти хоть какую-то зацепку, чтобы понять, что это сон, дурной сон, из которого он должен вырваться. И тут его взгляд зацепился за небольшой миленький букетик бордовых розочек, перевязанный ярко-алой лентой.
Решение еще не успело до конца оформиться, как он услышал свой хриплый голос:
- Я поговорю с ее матерью. Где ее можно найти? – он перевел твердый взгляд на директора.
Эверди не умрет и не станет калекой – она будет жить и снова выступать. И он, Рауль, знает, как сделать это.
- Рауль – это безумие! Что ты хочешь сделать? – всплеснул руками собеседник.
- Не важно, что я буду делать. Сейчас я должен поговорить с ее матерью, - он чеканил каждое слово. И толстяк вдруг понял, что разговаривай паренек таким тоном раньше, давно бы уже сидел здесь вместо него.
По спине пробежался неприятный холодок, и он выдавил из себя:
- Она в квартире Эвридики…
Не успел он договорить, как Рауль вихрем вылетел из кабинета. Мужчина грузно осел в кресле, а на лбу его выступил липкий ледяной пот – в комнату как будто вновь вернули воздух.

Рауль шел знакомой дорогой. К Эверди чаще заглядывала сестра, чем он, но дорогу сюда он нашел бы даже с завязанными глазами.
Трехэтажный дом, утопающий в зелени деревьев и цветов. Маленькие квартирки с входами с разных сторон. Идеальное жилье для любителя комфорта и уединенности, коим и была Эвридика.
Он подошел к двери на первом этаже. Главной проблемой было объяснить, кто он такой и уговорить, не вдаваясь в подробности. Над словами он ломал голову всю дорогу, но стоя под дверью, понял, что так ничего вразумительного и не придумал.
Когда щелкнул дверной замок, и дверь приоткрылась, Рауль смог только выдавить полу разборчивое: «Здравствуйте. Я…»
И застыл, как вкопанный. Опухшие глаза цвета неба, как у Эверди, принадлежащие женщине в дверном проеме, округлились не меньше: «Рауль?» Неуверенно произнесла она.

Спустя десять минут они сидели в уютной крошечной гостиной и пили чай.
- Ты почти не изменился! Только, как бы сказать, - женщина задумалась, - возмужал! Раньше совсем мальчишка был, а теперь взрослый мужчина.
- Ты это Санти скажи, Глэдис, она ни в жизни тебе не поверит! – улыбнулся Рауль. Рука с чашкой задрожала: последствия травмы давали о себе знать.
И все же встретить человека из тех, с кем они уходили с Пустыря, было просто невероятным совпадением. Тем более что этот человек оказался матерью Эвридики. А он гадал, почему огромные голубые глаза девушки при первой встречи ему показались знакомыми. Конечно, немудрено было не узнать во взрослой женщине ту маленькую чумазую девочку, которая цеплялась за юбку матери и постоянно держала пальцы во рту.
- Ей не с чем сравнивать, она тебя тогда не помнит, - хихикнула Глэдис. – Малышка выросла? Наверняка превратилась в настоящую красавицу?
- Еще какую, и умницу к тому же! – кивнул Рауль.
- Я и не думала, что у тебя получится…
- Получится раствориться среди людей? – с подозрением спросил он.
- Нет. Что ты! – она всплеснула руками. – Ты ведь сам был еще ребенком… Взвалить на себя жизнь младенца… Тяжело наверно было?
- Тяжело? Не знаю… - он задумался над ее словами, вспоминая первые месяцы скитаний. – Мне некогда было об этом думать. Нужно было думать о том, как выжить, - он иронично хмыкнул и вновь попытался взять чашку. На этот раз дрожь удалось унять. Сантиа права: нужно беречь себя. Даже его тело не может выдерживать такие нагрузки вечно.
Она погрустнела и добавила через полминуты:
- Нам тоже не сладко пришлось. Но все потихоньку устаканилось, - женщина сделала паузу, глотнув чая. - Эверди тебя тоже не помнит… - она протянула последний слог, видимо не решаясь говорить о дочери в настоящем времени. – Иначе бы рассказала.
- Глэдис, - серьезным тоном начал парень, - я хочу, чтобы ты выслушала меня.
Воспоминания воспоминаниями, а жизнь девушки по-прежнему зависит от этого разговора.
- Рауль, ты не хуже меня должен знать, как это для нее важно. Она даже из дома сбежала, потому что хотела выступать в цирке.
- Глэдис, произошедшее – моя вина. Я должен это исправить, - опустил голову он.
- Не говори ерунды! – возразила женщина. – Мне все рассказали. Никто не винит тебя. Это… просто глупый несчастный случай, – она вздохнула. – Кроме того, ты уже однажды спас жизнь и мне, и Эвридике. Я видела, как в пустыне ты вытаскивал отчаявшихся людей. Я знаю, это тяжело для тебя, но для меня это не менее тяжело. Даже если она выкарабкается, я не хочу, чтобы она страдала.
Глэдис отвернулась, пытаясь скрыть подступившие слезы.
Рауль энергично замотал головой.
- Ты меня не поняла, Глэдис, - вкрадчиво начал он. – Я знаю, как поднять ее на ноги. Она не просто выживет – она поправится.
Женщина недоверчиво посмотрела на него. Он накрыл ее руку своей и, смотря ей прямо в глаза продолжил:
- Глэдис, дай мне семь дней. Я привезу лекарство.
В глазах матери боролись надежда и отчаянье.
- Что ты собрался делать? Ты же понимаешь, что даешь надежду отчаявшейся матери? - тихо спросила она.
- Я отправлюсь в Капарота, - также тихо ответил он.
- Хочешь вернуться туда, откуда когда-то сбежал?
Он медленно кивнул головой.
- Ты сумасшедший. Ради чего ты рискуешь жизнью? Ты можешь не вернуться, - она говорила также тихо, но голос ее почти звенел.
- Если я не вернусь через семь дней, ты вольна принимать решение сама. Дай мне шанс, прошу, - умолял он.
- Почему ты делаешь это? Что движет тобой? – допытывалась она. – Ты страшен, Рауль. Ты пытаешься спасти чужую жизнь, рискуя своей, без видимых причин. Я поняла бы, если бы тобой двигала любовь, но это не так. Тогда почему?
Он вымучено улыбнулся:
- У меня нет ответа на твой вопрос.
Наконец надежда победила:
- Хорошо, - выдохнула она, - Я скажу врачам, что хочу дать ей шанс выкарабкаться.
Он взял ее руку в свои. И улыбнулся.
- Она будет жить, Глэдис. Обещаю.
Парень поднялся и собрался уходить. В дверях он обернулся и спросил:
- Я думаю, ты понимаешь, что она изменится? – нахмурился он.
- Это не имеет значения, - покачала головой мать. – Эверди останется Эверди.
Он хрипло рассмеялся.
- Если я все же не вернусь, позаботься о Санти.